- Я тебя любым люблю…
- Трусом я сам себе не нужен, - покачал головой Андрей. - Какой же
я русский, коли Русь свою мечом защищать не готов? Так, россиянин.
- Все равно люблю, единственный мой, желанный… - Она прижалась
ухом к его затылку, и волосы защекотали кожу между лопатками. - Тяжко,
когда уходишь, так тяжко, ты и помыслить не в силах. Возьми меня в
жены, Андрюшенька, возьми. Истомлюсь я без тебя. Сгорю, ако уголек в
пустой печи. Возьми.
- Мы ведь уже говорили о том, Люда. Женат я, пред Богом обвенчан.
- Затрави! - с неожиданной силой повернула к себе Зверева княгиня.
- Все так делают, и тебе не грех. Чуть где оступится - плетью ее,
плетью! Ошибется - бей, и посильнее. Не ошибется - сам вину найди. Нет
вины - бей за то, чего не сделала, что забыла, не успела, не
догадалась. Когда муки не стерпит - в монастырь уйдет, и ты свободен
будешь, свободен. Снова можешь жениться. А моего хрыча старого мы
изведем. Ты зелье сваришь. Ты ведь колдун, про то вся Москва шепчется.
Когда порчу с семьи царской снял, так царица Настасья одной дочери
родить не успела, ан уж вновь тяжелая ходит. Шепчутся люди, да вслух
молвить опасаются. Люб ты, сказывают, Иоанну. Для него колдуешь. Так и
для меня постарайся… - Людмила снова прижалась к любимому горячим
обнаженным телом. - Изведем постылого, твоей вся стану. Днем с тобой
стану и ночью. И за столом, и в церкви, и в доме, и на улице. Ни от
кого не прячась, ни на миг не разлучаясь. С тобой быть хочу, желанный
мой, суженый. С тобой.
За дверью тихонько поскреблись. Молодая женщина вздрогнула,
испуганно оглянулась.
- Ну вот, опять… - Она обняла Андрея, крепко сжала: - Не отпущу!
Мой ты, мой! - Однако уже через минуту руки ее ослабли, и княгиня
отступила: - Господь, Вседержитель наш, спаси, помилуй и сохрани.
Одевайся, девки скоро явятся ко сну меня готовить. Торопись.
Зверев закрутился, подбирая штаны и рубаху, натягивая их на потное
тело. Сверху он набросил рубище из мешковины с нашитым позади горбом,
приладил к волосам клок овечьей шерсти с торчащими наружу соломинами и
завядшими листьями, наклонился, вывернул плечи вперед, превращаясь в
уродливого немого юродивого, и заковылял к выходу.
- Спаси меня отсель, солнышко мое, - тихонько попросила в спину
княгиня. - Спаси, мочи жить без тебя нет. Руки на себя наложу,
Андрюша. Спаси.
Зверев на миг остановился, но оглядываться не стал, сдвинул засов
и ступил в коридор к неразличимой в темноте сводне.
- Благослови тебя Господь, милостивица! - громко провозгласила
Ксения, кланяясь замершей в свете свечей хозяйке, перекрестилась и,
дернув князя, засеменила вперед, без труда угадывая нужные повороты.
Давненько здесь обитала попрошайка, все углы наизусть помнила.
Спустя пару минут они уже миновали кухню и выбрались во двор через
черный ход. Еще за минуту пересекли двор и вышли в калитку,
предусмотрительно отворенную привратником.
- Мир вам, Божьи люди, - перекрестился им в спину холоп Шаховских
и громко закрыл створку. Тут же грохотнул засов.
- Вот зар-раза, колется, - с облегчением распрямляясь, пожаловался
Андрей. - У тебя, часом, клопы в горбе не завелись?
- Помилуй, касатик, заметят, - замахала руками нищенка. -
Пригнись.
- Кто заметит? Ночь в Москве, темно. Кому мы нужны? - Однако спину
Зверев все-таки согнул. - От Шаховских уже никто не выйдет, заперлись.
А прочим до нас и вовсе дела нет.
- Как угадать, сокол ты наш, когда беда подкрадется? Завсегда к
ней готовым быть надобно. Тоды врасплох и не застанет. - Попрошайка
стремительно семенила вдоль черного, как смоль, тына. - Ан ведь все
едино не узнаешь. Свалится на голову, и не поймешь, откель взялась.
- Слушай, Ксения… - В согнутом виде догнать старуху не получалось,
и Андрей опять распрямился. - Скажи, а ты только нас с княжной
Шаховской сводишь или еще кому-то помогаешь?
- Да когда же мне иным помогать, касатик, коли вы с чаровницей
каженный день милуетесь? - оглянулась нищенка. - Ныне токмо вам.
- А раньше?
- И иным помогала, - не стала отрицать старуха. - Сердечко-то не
каменное, жалею вас, молодых. От одного весточку любой отнесу, от
другой ответ передам. А там, глядишь, и коснуться друг друга захотите…
Ну и сведу вместе - отчего не свести? Страсть ведь любовную, милок, ни
стены каменные, ни решетки железные, ни рвы глубокие остановить не
смогут. Все едино прорвется, суженых воедино свяжет.
- Крепко связывает, Ксения? Женятся потом просители твои или
только милуются недолго?
- Милуются чаще… - сбавила шаг попрошайка. - Кто месяц, кто год… А
ты, никак, уж отринуться от княгини замыслил?
- Нет, Ксения, нет, - мотнул головой Зверев. - Никогда. Этого не
случится никогда. Покуда жив я, ни за что с ней не расстанусь. Моя она
будет, только моя. Я, наверное, женюсь на ней. Чтобы уж точно.
Навсегда.
- У-угу, - буркнула что-то неразборчивое попрошайка и торопливо
застучала клюкой по дубовым плашкам.
- Что? Что ты сказала, Ксения? - догнав, положил ей руку на плечо
Андрей.
- Ништо.
- Нет уж говори!
- Да молчала я, касатик, - отмахнулась попрошайка. - Кашлянула
просто.
- Обижусь, Ксения, - тихо пообещал князь Сакульский. - Будешь
опять на паперти стоять.
- Ох, сокол наш ясный, - вздохнув, оперлась подбородком на клюку
старуха. - Все вы так поначалу сказываете. Ан иной раз и седмицы не
пройдет - и нет у вас к любой никакого интересу.
- То другие, Ксения. У нас с Людмилой все будет по-иному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15