О том, что лето
выдалось долгим и засушливым, и хлеб уродился плохо, и поля с капустой
и репой скудны, и оброк смердам опять прощать придется да на будущий
год в недоимку записывать, так что дохода с имений никакого не
предвидится.
- Тебе хорошо, Андрей Васильевич, - после третьего кубка
пожаловался воевода, - ты с государем дружен. Вот, намедни, с
Новагорода бояре из свиты князя Владимира Старицкого в Корелу
заглядывали. Беспокоились, нет ли с твоей стороны какого
предательства, помысла супротив Иоанна Васильевича… - при упоминании
царского имени боярин широко перекрестился. - Но я уверил, что служишь
ты Руси честно и страстно. Опять же, душегубов из чащоб лесных на суд
вывел. Тебе хорошо. А вот с меня за недоимки в казну государеву полной
мерой спросят. Разрядному приказу до хлопот воеводских дела нет.
Положенного тягла с земли не собрал - со своего кармана докладывай.
- Ну что ты, Афанасий Семенович, - замахал руками Зверев. - Разве
тебя недоимкой кто попрекнет, коли ты целую волость от душегубов
избавил? Опять же на них и убыток казенный списать можно. Дескать,
грабили, но ты, воевода, с ними управился. Я слыхал, - понизил голос
князь, - в Высоцкой волости купцы зело жаловались, что люд разбойный
гуляет, ан воеводы мер к ним никаких принимать не хотят. Так из
волости всех воевод поместных в Москву привезли и в поруб посадили. В
наказание за леность. Месяц они сидят, другой - а тати на трактах и
весях пуще прежнего шалят. Управы-то и вовсе не стало. Купцы опять в
Москву, в Разрядный приказ с подношениями. Ну воевод из поруба под
стражей всех на прежние места и препроводили.
- И я про ту забаву слыхал, - рассмеялся боярин Бегебин. - Купцы,
сказывают, боле никуда не жалились. Да воеводам еще долго за муку
безвинную отдаривались.
Разговор опять свернул на пустую болтовню о погоде, о родичах, на
забавные истории, что случались в разных концах Руси. Однако Андрей
уже знал, ради чего приехал воевода Корелы. Предупредить: кто-то из
новгородских бояр ищет способ избавиться от нового соседа. Коли с
изменой ничего придумать не удалось - может статься, уже с другой
стороны к нему подступаются. Знать бы, кто, почему, как? Свита князя
Старицкого - намек слишком общий. Под него половину Новгорода подвести
можно. В почете князь в вольнолюбивом городе, в большом почете… Потому
и обитает там, а не в столице.
Спрашивать воеводу бесполезно. Он, что хотел, уже молвил. Хоть и
помог ему недавно Андрей, но рисковать ради князя Сакульского Афанасий
Семенович не станет. Он токмо для себя старается и ради воеводства
своего. С новгородцами не ссорится, потому как местные. Выжить могут,
жалобами приказ закидать, промыслы доходные перекрыть. Со Зверевым
ссориться боится, потому как с государем Андрей близок. Одно слово - и
конец его воеводству. Вот и крутится: тем помогает, этого
предупреждает. Лишь бы врагом никому не показаться, лишь бы его самого
убрать не попытались…
Гость, выпив еще пару кубков, вдруг резко поднялся:
- Благодарствую, Андрей Васильевич, за хлеб, за соль, но пора и
честь знать. Дела ждут - и свои, и государевы. Будешь в Кореле,
приходи. Обижусь, коли не придешь. Добрым людям завсегда вместе быть
надобно. Иначе их… Их иначе…
Что именно случится с «добрыми людьми» поодиночке, воевода так и
не вспомнил - вместо этого он полез обниматься, после чего решительно
перевалился через борт на паузок, сел на крышу надстройки, помахал
ладошкой. Андрей только брови вскинул: как же это гость так быстро
нагрузился? Вроде и немного употребили…
Воеводские холопы забегали, отвязывая веревки. Пьяным везет -
боярин даже шапки не уронил. Одномачтовый паузок - всего трех саженей
в длину, с одинокой каютой посередине - напоминал яхту очень малого
класса и возвышался над водой на полторы сажени ниже, нежели ушкуй.
Грянувшись плашмя с такой высоты, можно и ребра переломать.
Между тем воевода выглядел вполне веселым и довольным, долго и
радостно махал рукой, пока его кораблик пересекал заводь. Может,
радовался, что так удачно с задумкой управился? И князя упредил, и
никого не выдал, лишнего не сболтнул…
- Вот ведь не дадут пожить спокойно, - вздохнул Зверев. - Придется
плыть в Новгород. Левший, слышишь меня? Риуса предупреди, Лучемира.
Собирайтесь. Коли нужда в чем возникнет, к Фролу ступай, требуй от
моего имени. Пахома и двух холопов крепких я к полудню приведу.
Вовремя они мне продались, хороший знак. Боги на нашей стороне.
Князь Старицкий
Разумеется, Зверев, как и обещал, дал всем холопам, что в
раскопках на Боровинкином холме помогали, и вольную, и по три шапки
серебра. Да только ничего в его отношениях со слугами особо не
изменилось. Пахом, вырастивший, воспитавший сына боярина Василия
Лисьина с самых пеленок, сразу заявил, что стар слишком привычки
менять. Относился он к Андрею, как к единственному сыну, поэтому
решение такое князя ничуть не удивило. И уж, конечно, гнать своего
дядьку из дома, на вольную волю, он не стал.
Риус сообщил, что на полученное серебро корабль купит, станет
настоящим кормчим, подрядится товары по свету купцам возить. Но
покамест для своего дела был он слишком молод, да и опыта не хватало -
а потому рыжий мальчишка продолжал нести службу на ушкуе рядом с
умелым, но подслеповатым дедом.
От холопьей жизни отказался только Звияга, да и тот, решив
вернуться к землепашеству, выбрал себе заросшую пашню на выселках в
паре верст от озера, ближе к датскому порубежью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15