Кикимора выскочила из дупла и запрыгала-заохала, согреваясь. Быстро, словно кошка, залезла на сосну, на самую верхушку, и огляделась. Спустилась вниз, призадумалась.
Тут у неё под ногами снег зашевелился, лёд хрустнул, и в сторону отвалился большой трухлявый пень с торчащими во все стороны корнями. Из заброшенной медвежьей берлоги вместе с облаком пара выбрался на снег леший – дядька, весь поросший зеленоватым волосом. Леший кутался в облезлую самодельную шубу, на нём были самодельные меховые сапоги и шапка. Чем-то он напоминал Робинзона Крузо, как если бы тот приснился своему другу Пятнице в кошмарном сне.
Кряхтя и ругаясь, леший прикрыл дыру пнём, чтобы тепло не выходило, и, взявшись лохматой рукой за поясницу, остался стоять в скрюченном положении.
– Чего, старый, совсем из ума выжил? – проскрипела кикимора. – Ты чего, дурень, зимовать улёгся в такой сырости?
– Это ничего, – прохрипел леший, – ничего, что сыро. Зато тепло. Там из самой глубины, из болота, тепло идёт. Сама-то небось тоже на болоте зимуешь.
– Я-то зимую, старый ты пень, да только у меня в дупле сухо. Я туда ещё до снега сухих листьев навалила. Листья преют, тепло дают. Мягко опять же.
– Ты вообще-то слова выбирай, поганка, – пригрозил леший. – Какой я тебе пень. Хребет о колено переломаю.
– Думай сам, что говоришь, – подбоченилась кикимора. – За поганку отвечать придётся.
– Всё, вывела ты меня из себя, – решил леший. – Сейчас узнаешь, где раки зимуют.
Но прежде, чем он успел пошевелиться, кикимора крутанулась волчком и плюнула в него. Тут же леший провалился по пояс в болото, да так и примёрз.
Глухо зарычав, он выдернул из своей морды волосину, нашептал что-то и разорвал волосину пополам. В тот же миг на кикимору со всех сторон повалились сухие деревья, придавили к земле, завалили так, что пальцем не пошевелить.
Так в полной тишине прошло минут десять.
После этого, всё обдумав и взвесив, кикимора решила идти на мировую.
– Эй, леший! – пропищала она из бурелома. – Давай обратно расколдовываться! Тебе вредно с твоим радикулитом в болоте сидеть!
– Ладно, начинай, – согласился леший.
– Я не могу! Ты меня сначала освободи!
Леший вырвал другой волосок, нашептал отговор и разорвал волосок пополам. Деревья захрустели, раздвинули ветки в стороны, встали на свои места. Кикимора поднялась, отряхнулась, лопух на голове поправила. Потом сложила руки на груди, крутанулась в обратную сторону и плюнула через плечо. Леший вылетел из болота на твёрдую землю – сухой как и прежде.

Глава шестая
ЗАМАНИТЬ И СПРЯТАТЬ

Помирившись, леший и кикимора стали разговаривать как ни в чём не бывало.
– А ты чего из своего дупла вылезла? – поинтересовался леший.
– Ой, старый, не поверишь, соскучилась! Отчего-то проснулась и маюсь всё, маюсь… А ты чего вылез из своей берлоги?
– Тоже, знаешь ли, тоска взяла… праздника вдруг захотелось, порычать, попугать кого-нибудь до смерти… А чего на сосну-то взбиралась? Увидела кого?
Кикимора пристально посмотрела на лешего.
– Ладно, вижу, от тебя не утаишь. Ходят тут двое по нашему болоту, заблудились. Я их ещё оттуда, из дупла, унюхала, оттого и вылезла.
– Видать, я тоже что-то почуял.
– Только вот что, леший. – Кикимора огляделась по сторонам и понизила голос: – Поспешать нам надо с этим делом. Тут, в нашем лесу, Серый бродит со своей стаей. Вконец озверел волчина, кожа да кости. Зубы – что клинки булатные. Его, говорят, там, на севере, охотники потрепали, вот он к нам и подался.
– Это верно, – сказал леший, – торопиться нам надо. Слушай, кикимора, а ты одна за ними, за детишками то есть, сбегать не можешь? Я ведь ходить совсем не могу, радикулит замучил. Пока на весеннем солнышке не отогреюсь, плохой из меня ходок, никакой, можно сказать… Ты меня знаешь, я в долгу не останусь.
– Ладно, не ворчи, разжалобил уже. Здесь будем стоять, они к нам сами придут.
– Это как понимать?
– Сейчас поймёшь. Только уговор: ты мне – шишек из берлоги, я тебе – рябины из дупла.
– Шишка-то небось покрупнее, – заметил леший. – Куда тебе с двумя зубами шишку слопать? Да и эти-то два: нижний слева торчит, а верхний справа!
– Всё, достал ты меня, урод волосатый, ничего не получишь!
– А за урода счас ответишь. – Леший потянулся к кикиморе. – Я тебе и эти два враз расшатаю.
В эту самую минуту по лесу жуткими раскатами пронёсся голодный вой; а ему ответил другой, затем ещё и ещё… Это вожаку вторила волчья стая. Забыв про обиды, леший с кикиморой переглянулись.
– Вот, – прошептала кикимора, – дождались. Ему поди расшатай…
Из-за деревьев вышли десять волков. Все они были как на подбор крупные, но здорово отощавшие.
– Где?! – рявкнул самый сильный волк, вожак стаи по кличке Серый. – Где… мальчишка?! Где… девчонка?!
– Да что ты, Серенький, мы и знать-то ничего не знаем! – ласково закудахтала кикимора, а лешему в сторону тихонько зашептала: – Надо их к южному оврагу отправить, пускай идут отсюда подальше, с ними одна морока…
– Врёшь! Загрызу! – лязгнул зубами Серый.
После этого кикимора вскинула голову и тон переменила:
– Не забывай, пёс, с кем говоришь. В лягуху превращу и вмиг слопаю.
– Глаза сучьями выколю, – добавил от себя леший. – Зубы переломаю.
Глаза у волков погасли, они опустили морды. Стая попятилась назад и задрожала. Даже звери в лесу боятся нечистой силы.
– Ладно, Серенький, беги дальше, – снова переменила тон кикимора. – Только не забывай, у кого в нашем лесу сила и власть.
Волки стояли, притихнув, но с места не двигались.
– Ветер… стих, – гавкнул Серый. – След… потеряли!
– А ты на сосёнку-то заберись, красавец, – посоветовала кикимора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105