– Щеки провалились, под глазами темные круги. Раньше их не было. Выглядишь так, словно только что вернулся из длительной турпоездки на лесоповал солнечного Магадана.
Она заставила себя улыбнуться и вдруг уткнулась лицом в мягкий рукав надетого на Сергее черного канадского пуховика с меховым капюшоном.
– Господи, ну почему ты так долго пропадал, Сережа?! Я так тебя ждала, а ты… негодяй, хоть бы одно слово, где ты, как!
– Прости меня, двоечника. Я больше не буду, – облегченно вздохнул Рублевский, с радостью сознавая, что все разрешилось как нельзя лучше. – Надеюсь, я не слишком напугал тебя рассказом о своем ранении? Просто… помнишь, во время нашей первой встречи, в купе «Красной стрелы», ты сказала, что даже самую избалованную женщину легче всего завоевать, вызвав в ее душе два чувства – любопытство и жалость? Знаешь, ты оказалась права. В прошлый раз ты сама призналась, что я поймал тебя на любопытстве. А сейчас…
– Ах ты жулик! – стремительно выпрямившись, словно под воздействием разжавшейся внутри пружины, воскликнула Вера и принялась настойчиво лупасить Сергея кулачками по спине и груди. – Обманул, значит, да?! Эксперименты надо мной ставить вздумал, гладиатор несчастный?! Быстро останови машину, я выхожу!!!
Актриса так решительно вцепилась в руль, что Рублевский, дабы избежать столкновения с бегущими по Невскому многочисленными автомобилями, вынужден был сбросить газ, включить указатель правого поворота и, взглянув в боковое зеркало, залихватским броском притереть изящный внедорожник к бордюру, пропахав стучащими АБСкой колесами по сырому асфальту две извилистые тормозные дорожки.
– Мерзавец! – чуть не плача, выкрикнула Лиховцева, безуспешно пытаясь открыть заблокированную Сергеем пассажирскую дверь. – Выпусти меня сейчас же! Ненавижу тебя!!!
– Вера, подожди… Ну, успокойся, – Рублевский не без труда обнял ее рукой за плечи, развернул лицом к себе и крепко стиснул в объятиях, покрывая щеки, губы и шею жаркими поцелуями. – Верочка, милая… Не было никакого эксперимента, честное слово! Я действительно поймал финку и едва не отдал богу душу. Ну, хочешь, я тебе шов покажу, прямо сейчас?
– Что ты со мной делаешь, а?! – заметно ослабив попытки вырваться, всхлипнула актриса. – Нельзя же так издеваться, я не манекен, я жи-ва-я, если ты этого до сих пор не разглядел!!! – Она снова безрезультатно дернула ручку двери. Взмолилась, чуть не плача: – Пожалуйста, я тебя очень прошу, выпусти меня. Я доеду домой на метро, пока оно еще не закрылось.
– Вот видишь, до чего доводит одиночество? – как можно мягче и спокойней произнес Рублевский, мысленно ругая себя последними словами за неудачную попытку пошутить. – Я совершенно разучился общаться с женщинами, даже с той единственной, которая мне дорога и которую люблю. Скажи, неужели мне суждено вечно просить у тебя прощения, стоя на коленях?
– Не надо кидаться такими словами, Сережа, – после короткого молчания прошептала Вера. – Это пошло и… и…
– Ты хочешь, чтобы я повторил еще раз? – заглянув Вере в глаза, негромко сказал Сергей. – Я люблю тебя. Я тебя люблю.
– Господи! – из бездонно-голубых, счастливых глаз актрисы хлынули так долго сдерживаемые слезы. – Сереженька, милый, мы с тобой просто немножко сошли с ума. Так не бывает. Я… мамочки мои!
Их пылающие губы слились в поцелуе, таком жадном, страстном, что казалось, ему не будет конца. По они вынуждены были разжать объятия, когда со стороны водительской двери неожиданно раздался настойчивый стук в тонированное, совершенно непрозрачное снаружи стекло. Рублевский обернулся.
Возле машины стоял, нетерпеливо поигрывая полосатым жезлом, похожий на бульдога краснорожий гаишник с бегающими, заплывшими жиром глазками. По его торжествующей ухмылке можно было без труда понять – дорожный рэкетир весь в предвкушении мзды с очередного «сладкого лоха».
При виде милицейской формы по спине Рублевского прокатилась холодная волна. Его правая рука незаметно скользнула под сиденье и нащупала холодную рукоятку закрепленного там пистолета с глушителем. Другая надавила на кнопку плавно поплывшего вниз стеклоподъемника. В уютное тепло салона ворвался холодный ветер с закрученными ветром хлопьями мелкого колючего снега.
– В ч-чем дело, к-командир?! – растянув фальшивую, резиновую улыбку до ушей, слегка заикаясь и подергивая головой, протянул Рублевский, мгновенно оценив ситуацию. Ствол, похоже, не понадобится. Все банально. Оказывается, вынужденный экстренно тормозить, он остановил машину прямо под знаком «стоянка запрещена».
– Старший лейтенант Пузанов, – представился гаишник, лениво махнув рукой у виска. – Техпаспорт на машину и водительское удостоверение предъявите.
– П-пожалуйста, – повиновался Рублевский.
Заграбастав документы, мент торопливо, больше для вида, пролистал их и, убрав в карман куртки, процедил сквозь зубы, глядя мимо Рублевского:
– Если слепой, очки надо носить, товарищ водитель! Для кого здесь знак висит, для Пушкина? Разрешается кратковременная остановка для высадки и посадки пассажиров, а вы тут уже пять минут стоите. Нарушение.
– Из-звини, начальник, я з-здесь с девушкой, с-сам понимаешь, за-а-аговорились! – состроив благодушную физиономию богатого, но не слишком умного торгаша-простофили «а-ля пять киосков на Апрашке», развел руками Сергей. – Виноват, товарищ ком-мандир. Договоримся, базаров нет! Сколько с меня без квитанции?
– К нам в машину пройдемте, – кивнул краснорожий, барской походкой направившись к спрятавшейся за ограждением подземного перехода милицейской «шестерке», за рулем которой, как заметил Рублевский, сидел еще один жлоб в погонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13