Обменявшись взаимными приветствиями, краснокожие рассеялись в разные стороны, осматривая здания дома и прилегавшую к нему местность и соседний холм, как некие достопримечательные редкости. Сначала мы полагали, что они поражены величественностью, объемом и солидностью этого здания, но Тысячеязычный вскоре разуверил нас в этом.— Ах, Боже упаси! — воскликнул он, когда мы высказали ему наше предположение. — Эти люди не интересуются даже самыми великолепнейшими зданиями, и все дворцы в Вашингтоне не произвели на них ни малейшего впечатления; но что их интересует, так это то, что они, как им известно, находятся на том самом месте, где некогда происходило сражение, в котором принимал участие и доблестный онондаго и еще несколько человек из его племени; вот это-то теперь и воодушевляет, волнует и занимает их.— А почему он указывает теперь в ту сторону, где стоит вигвам Сускезуса?— Ах, так это вигвам доблестного онондаго? — воскликнул переводчик. — Так это стоит посмотреть, хотя, конечно, видеть самого человека было бы лучше, так как все племена верхних Прерий только и говорят о нем, и его славное имя у всех на устах. Со времен славного Таменунда ни один индеец не пользовался еще такой громкой известностью и высокой репутацией, как Сускезус, доблестный онондаго. В данный момент Каменное Сердце рассказывает другим вождям об одной битве, в которой отец его деда потерял жизнь, но не потерял своего скальпа. Он избежал, говорит он, этого страшного позора, что является великим счастьем для его потомков. Индеец ничуть не страшится смерти, и быть убитым для него ничего не составляет, но потерять свой скальп считается позором и пятном на памяти покойного.— Меня удивляет только одно, что они придают такое громадное значение подобным пустячным стычкам и сохраняют о них в течение стольких лет самые подробные воспоминания. Это объясняется тем, что их битвы и сражения редко представляют собою крупное дело; все это больше мелкие стычки, потому-то они и придают огромное значение всякой схватке, в которой пало несколько славных воинов.Между тем как индейцы продолжали изучать местность, дядя мой продолжал беседовать с Тысячеязычным.— Желал бы я знать, — сказал дядя, — подробную историю Сускезуса, чтобы судить о том, что могло заставить этих знатных уважаемых вождей уклониться более чем на пятьдесят миль в сторону от их пути, лишь для того, чтобы воздать должную честь этому старцу; быть может, они чтут в нем его преклонный возраст?— Это, конечно, одна из многих причин, но далеко не самая главная; есть нечто несравненно более важное, побудившее их посетить старца, но это неизвестно никому, кроме них самих.— Этот старик индеец тесно связан с моей семьей вот уже почти девяносто лет; я знаю, что он был вместе с дедом моим Корнелиусом Литтлпеджем при осаде Ти в тысяча семьсот пятьдесят восьмом году; он и негр прожили по меньшей мере по сто двадцать лет, если не более.— Насколько мне известно, индейцы хотя и очень уважают преклонный возраст и великую мудрость этого старца, но выше всего они ставят воинскую храбрость, доблесть и справедливость, и я уверен, что прозвище «доблестный» онондаго имеет непременно какое-нибудь особое значение и смысл.Все это нас очень интересовало, точно так же, как и бабушку, и барышень, а в особенности Мэри Уоррен.— Отец и я часто посещаем этих двух стариков и делаем это всегда с особым удовольствием. Особую симпатию я чувствую к Сускезусу: ничто не может быть более трогательно, чем его привязанность к его единоплеменникам; говорят, что они часто посещают его, то есть, по крайней мере, каждый раз, когда кто-нибудь из них бывает в этих краях.— Да, я не раз видал этих людей, приходивших к Сускезусу; это в большинстве случаев были бродячие индейцы, торговцы корзинами, матами и циновками, наполовину дикари, наполовину цивилизованные люди. Не так ли, бабушка? На вашей памяти случалось ли, чтобы Сускезус принимал такие торжественные депутации от своего народа, как вот теперь?— Да, Хегс, на моей памяти это уже третий раз. Вскоре после моего замужества, а это было тотчас же после революции, прибыло сюда несколько краснокожих на поклон к Сускезусу, которые пробыли здесь десять дней. Все эти вожди были, как я потом узнала, онондаго, то есть воины одного племени с Сускезусом; в то время, как говорят, между ними и старцем состоялось что-то вроде примирения, и индейцы пробыли здесь так долго потому, что надеялись уговорить Сускезуса вернуться опять к его единоплеменникам. Но если так, то это им не удалось. Ну, а второе подобное посещение случилось как раз во время твоего рождения, Хегс, и в тот раз мы не на шутку опасались потерять нашего дорогого старика, так настоятельно народ упрашивал его вернуться в их среду. Но он не согласился на просьбы и всего несколько недель тому назад говорил мне, что он здесь умрет.— Да, он то же говорил и моему отцу, — сказала Мэри Уоррен.В это время подошли к нам моя сестра и две ее приятельницы и увели с собою Мэри. Бабушка пошла вслед за ними, а я подошел к дяде, который стоял неподалеку.— Хегс, — обратился он ко мне, — наш переводчик говорит, что краснокожие вожди желают сегодня же посетить впервые нашего старца. К счастью, здание старой фермы еще пустует, и я сказал Тысячеязычному, что индейцы и он могут расположиться там на все время пребывания их в этих краях. Я уже послал туда людей распорядиться всем необходимым для приема этих гостей и надеюсь, что через какие-нибудь полчаса краснокожие будут официальными гостями в Равенснесте.— Чего они хотят, устроиться ли сперва у себя на старой ферме, или же прежде посетить старого онондаго?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92