Тем не менее эксперты и лечащие врачи выразили определенные сом
нения в оценке моего состояния. В одном из секретных заключений по моему
делу записано, что «арестованный Судоплатов, находясь в условиях тюремн
ой спецбольницы, по существу инкриминируемых деяний соблюдал должную к
онспирацию, в отдельных случаях переходил на поведение нормального тип
а». К деду подшито также агентурное донесение, что «з/к сл. Судоплатов всту
пил в речевой контакт, обнаружив сохранность интеллекта, цельность личн
ости, способность суждений с использованием общественно-политической
ориентации, особенно конспирации службы».
В секретном тюремном деле также записано, что «Судоплатов в отношении св
оей ситуации был активен, с врачом выяснял свои перспективы; исходя из бо
лезненного перенесенного состояния и после трехдневного нормального п
оведения вновь впадал в состояние оцепенения (ступор), с отказом от пищи…
»
Через месяц, однако, я начал есть твердую пищу, хотя передние зубы были сло
маны из-за длительного принудительного кормления. Я начал поправляться
и отвечать на простые вопросы. Условия моего содержания сразу улучшилис
ь Ч я стал получать солдатский рацион вместо тюремного. Вдобавок у меня
были еще передачи из дома. В апреле 1958 года подполковник Петров объявил, чт
о, исходя из моего состояния здоровья, можно возобновить следствие. В тюр
емном «воронке» меня привезли на вокзал и поместили в вагон, в котором пе
ревозят заключенных. В Москве я вновь очутился в знакомой уже мне Бутырс
кой тюрьме.
Я сразу почувствовал, как резко изменилась политическая ситуация в стра
не. Уже через два-три дня меня навестили несколько надзирателей и началь
ник тюремного корпуса Ч бывшие офицеры и солдаты Бригады особого назна
чения, находившейся под моим началом в годы войны. Они приходили поприве
тствовать и подбодрить меня, открыто ругали Хрущева за то, что он отменил
доплату за воинские звания в МВД и тем самым поставил их в положение люде
й второго сорта по сравнению с военнослужащими Советской Армии и КГБ. Их
также возмущало, что Хрущев отложил на двадцать лет выплату по облигация
м государственных займов, на которые все мы обязаны были подписываться н
а сумму от десяти до двадцати процентов заработной платы. Я не знал, что им
ответить, но благодарил за моральную поддержку и за возможность самому
побриться Ч впервые за пять лет.


ГЛАВА 13. ГОДЫ ЗАКЛЮЧЕНИЯ. БОР
ЬБА ЗА РЕАБИЛИТАЦИЮ

Техника расправы с нежелат
ельными для властей политическими свидетелями

Опять начались допросы. На этот раз уже не Цареградский вел мое дело (позж
е мне говорили, что его уволили из прокуратуры по подозрению во взяточни
честве). Его сменил специальный помощник Руденко Преображенский, работа
вший в паре со старшим следователем Андреевым. Преображенскому было за п
ятьдесят, он ходил на костылях, что отразилось на его характере Ч сквалы
жном и замкнутом. Он, кстати, вошел в историю борьбы властей с интеллигенц
ией, подготовив для Руденко записку в ЦК, что Борис Пастернак якобы вел се
бя на допросах трусливо. Угрюмость Преображенского составляла разител
ьный контрасте манерой поведения Андреева. Андреев был моложе, всегда ак
куратно одет, ироничен и часто позволял себе шуточки по поводу выдвинуты
х против меня обвинений. Он протоколировал допрос, не искажая моих ответ
ов, и я почувствовал, что он начал симпатизировать мне, после того как выяс
нил, что к убийству Михоэлса я не имел никакого отношения, как и к эксперим
ентам на людях, приговоренных к смерти, проводившимся сотрудниками токс
икологической лаборатории. Суть моего дела, по словам Андреева, была ясн
а, но большого тюремного срока мне все равно не избежать. учитывая отноше
ние высшего руководства к людям, работавшим с Берией. Он предположил, что
мне дадут пятнадцать лет.
Преображенский тем временем подготовил фальсифицированные протоколы
допросов, но я отказался их подписать и вычеркнул все ложные обвинения, к
оторые он мне инкриминировал. Затем Преображенский пытался шантажиров
ать меня, заявив, что добавит новое обвинение Ч симуляцию сумасшествия,
на что я спокойно ответил:
Ч Пожалуйста, но вам придется аннулировать два заключения медицинской
комиссии, подтверждающие, что я находился в состоянии ступора и совершен
но не годился для допросов.
В свою очередь, я обвинил Цареградского и Руденко в том, что они довели мен
я, лишая сна более трех месяцев и, заключив в камеру без окон, до того состо
яния, из которого нельзя выйти без длительного лечения.
Преображенский все время пытался выбить из меня признания, но я не подда
вался. В конце концов он объявил: «Следствие по вашему делу закончено». И в
от в первый Ч и единственный! Ч раз мне дали все четыре тома моего следс
твенного дела. Обвинительное заключение занимало две странички. Читая е
го, я убедился, что Андреев сдержал свое слово Ч из-за отсутствия каких-л
ибо доказательств обвинение в том, что я пытался в сговоре с Берией участ
вовать в захвате власти, было снято. Обвинения в том, что я сорвал операцию
покушения на жизнь маршала Тито и в 1947Ч 1948 годах скрыл имевшиеся у меня дан
ные о готовившемся им заговоре против нашей страны, также были сняты. В мо
ем деле больше не фигурировали фантастические планы бегства Берии на За
пад со специальной военно-воздушной базы под Мурманском при содействии
генерала Штеменко. Не было и упоминания о Майрановском как о моем родств
еннике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216