Я думаю, что когда-нибудь исследователи все-таки доберутся до наших и зар
убежных архивных материалов, как это произошло с катынским делом, и пост
авят точку в запутанной и трагической истории Валленберга.
Попытка наших властей, надо сказать, небезуспешная, скрыть правду о Валл
енберге напоминает дело о расстреле в 1940 году польских военнопленных в Ка
тынском лесу под Смоленском и других местах. Только в 1992 году в прессе были
опубликованы архивные материалы этого дела, в частности рапорт бывшего
председателя КГБ Шелепина об уничтожении документов, связанных с прест
упной акцией (Шелепин в 1959 году обращался к Хрущеву, чтобы получить разреш
ение на их уничтожение). Все это дает основание предполагать, что и с делом
Валленберга поступили так же.
Хотя Борис Николаевич Ельцин передал Леху Валенсе документы и дело о пол
ьских военнопленных вроде бы уже закрыто, покров тайны все еще не сброше
н до конца. В извлеченных из архивов КГБ документах нет сведений, как план
ировалась и проводилась эта акция. Даже те, кто активно занимался вербов
кой польских офицеров, не представляли, какая судьба ожидает военноплен
ных, отказавшихся сотрудничать с НКВД. Я предполагаю, что об этом знал Рай
хман, имевший отношение к польским делам.
Официальное сообщение правительства гласило, что польские военнопленн
ые, находящиеся в лагерях, попали в руки немцев и были расстреляны. Действ
ительно, некоторые польские офицеры были убиты из немецкого оружия. Тогд
а многие, и я тоже, поверили этой версии.
Впервые я услышал, что польских военнопленных расстреляли мы, от генерал
-майора КГБ Кеворкова, заместителя генерального директора ТАСС в 80-х год
ах. Он сказал, что Фалин, заведовавший Международным отделом ЦК КПСС, в 70-х
годах получил выговор от Андропова за проявленный интерес к катынскому
делу и предложение начать новое расследование. Меня поразило, что, по сло
вам Кеворкова, в ЦК больше всего были озабочены тем, чтобы возложить всю о
тветственность за это дело только на НКВД и скрыть, что уничтожение поль
ских офицеров было проведено по решению Политбюро.
Говоря о преступном массовом уничтожении польских военнопленных и поп
ытках Хрущева и Горбачева скрыть эту трагедию, надо отметить и то обстоя
тельство, что, возможно, расстрел поляков в 1940 году был своего рода мщением
, сведением счетов с ярыми антисоветчиками, польскими офицерами, за унич
тожение сорока тысяч (по разным данным разные цифры) наших военнопленных
в польских концентрационных лагерях после поражения Красной Армии в 1920 г
оду под Варшавой.
В 1953 году меня и Эйтингона обвинили в том, что мы организовывали ликвидаци
ю неугодных Берии людей с помощью ядов на специальных конспиративных кв
артирах, в загородных резиденциях и эти убийства преподносили как смерт
ь от несчастных случаев. Абакумов также обвинялся в уничтожении неугодн
ых ему людей. Вопреки требованиям закона, ни в обвинительном заключении,
ни в приговоре по нашим делам не фигурировали имена «наших жертв». И это н
е было случайностью или результатом небрежной работы следователей Ч о
ни свое дело знали. Жертв просто не было, не существовало. В сведении личны
х счетов Берии и Абакумова с их противниками ни я, ни Эйтингон участия не п
ринимали.
Все тайные ликвидации двойных агентов и политических противников Стал
ина, Молотова, Хрущева в 1930Ч 1950 годах осуществлялись по приказу правительс
тва. Именно поэтому конкретные боевые операции, проводимые моими подчин
енными совместно с сотрудниками «Лаборатории-Х» против врагов, действи
тельно опасных для советского государства, как тогда представлялось, ни
мне, ни Эйтингону в вину не ставили. Абакумову, лично отдававшему приказы
от имени правительства о проведении операций, они также не ставились в в
ину. Берия же в 1945 Ч 1953 годах не имел к этим делам никакого отношения и даже н
е знал о них.
Вся работа «Лаборатории-Х», не только научная. была хорошо известна как т
ем, кто занимался расследованием дела Берии и Абакумова, так и правитель
ству и ЦК партии, наблюдавшим и направлявшим ход следствия по этим делам
и определявшим его содержание.
В обвинительном же заключении по моему делу утверждалось, что именно я н
аблюдал за работой сверхсекретной токсикологической лаборатории, кото
рая экспериментировала с ядами на приговоренных к смерти заключенных в
период с 1942 по 1946 год. Это обвинение было снято при моей реабилитации, поскол
ьку в архивах ЦК КПСС и КГБ обнаружили утвержденное правительством Поло
жение, регулировавшее всю деятельность этой лаборатории и порядок отче
тности об ее работе. «Лаборатория-Х» мне не была подконтрольна. Я не мог н
и отдавать приказы ее начальнику Майрановскому, ни использовать яды про
тив кого-либо, ни тем более проводить с ними эксперименты на людях. И сейч
ас показаниями, выбитыми у Майрановского, якобы участника сионистского
заговора в МГБ, которого никогда не существовало, пытаются спекулироват
ь, чтобы дискредитировать меня и Эйтингона. Причем делают это Ваксберг, Б
обренев Ч профессиональные юристы и Петров из «Мемориала», отдающие се
бе отчет в том, что использование потерявших юридическое значение показ
аний и протоколов, не подписанных обвиняемыми и подсудимыми, против реаб
илитированных людей, выставляет их в самом неприглядном свете, превраща
ет в соучастников фальсификации уголовных дел.
При нынешнем взгляде на эти события нельзя не иметь в виду и другое важне
йшее обстоятельство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216