В сущности, э
то была глупая детская выходка.
Из Вены я возвратился в Берлин, где в течение нескольких месяцев шли бесп
олезные переговоры о возможном развертывании сил подполья на Украине в
случае начала войны. В этот период я дважды ездил из Германии в Париж, встр
ечаясь там с лидерами украинского правительства в изгнании. Коновалец п
редостерег меня в отношении этих людей: по его словам, их не следовало вос
принимать серьезно, поскольку в реальной действительности все будут ре
шать не эти господа, протиравшие штаны в парижских кафе, а его военная орг
анизация.
Тем временем мой «дядя», Лебедь, используя свои связи, прислал через Финл
яндию распоряжение о моем возвращении на Украину, где меня должны были о
формить радистом на советское судно, регулярно заходившее в иностранны
е порты. Это давало бы мне возможность поддерживать постоянную связь меж
ду подпольем ОУН на Украине и националистическими организациями за руб
ежом. Коновальцу идея пришлась по душе, и он согласился с моим возвращени
ем в Советский Союз.
С фальшивыми документами в сопровождении Сушко, заместителя Коновальц
а (Коновалец хотел убедиться, что я благополучно пересек границу), через Ф
инляндию я добрался до советско-финской границы. Сушко привел меня туда,
где, казалось, можно было безопасно перейти границу, проходившую здесь п
о болоту. Тем не менее, как только я приблизился к самой границе, меня пере
хватил финский пограничный патруль. Я был арестован и посажен в тюрьму в
Хельсинки. Там меня допрашивали в течение месяца. Я объяснял им, что являю
сь украинским националистом и стремлюсь возвратиться в Советский Союз,
выполняя приказ своей организации (В Финляндии и Швеции рассекречены ар
хивные документы полиции и контрразведки до 1947 года. В июне 1996 года мне пере
дали ксерокопии протоколов моих допросов и объяснений в финской тюрьме).

Весь этот месяц атмосфера в Центре была весьма напряженной, поскольку Зо
я Рыбкина сообщила из Хельсинки о моем возвращении. Чтобы узнать, что со м
ной произошло, на границу выехали Зубов и Шпигельглаз. Все считали, что, ск
орее всего, меня ликвидировал Сушко.
По истечении трех недель после моего ареста официальному украинскому п
редставителю в Хельсинки Полуведько поступил запрос от финской полици
и и офицеров абвера о некоем украинце, пытавшемся пробраться в Советский
Союз. Между абвером и финской разведкой существовало соглашение о контр
оле над советской границей Ч любые перебежчики проверялись ими совмес
тно. В конце концов меня передали Полуведько, который сопровождал меня д
о Таллина. Там мне выдали еще один фальшивый литовский паспорт, а в советс
ком консульстве оформили краткосрочную туристическую визу для поездки
в Ленинград. На сей раз с пересечением границы не было никаких проблем: по
граничник проштемпелевал мой паспорт, а затем мне удалось улизнуть от ин
туристского гида, ожидавшего меня в Ленинграде. Уверен, что это вызвало н
астоящий переполох в отделении Интуриста и милиция наверняка была пост
авлена на ноги, чтобы разыскать пропавшего в городе литовского туриста.

Успешная командировка в Западную Европу изменила мое положение в разве
дке. О результатах работы было доложено Сталину и Косиору, секретарю ЦК К
оммунистической партии Украины, а также Петровскому, председателю Верх
овного Совета республики. В кабинете Слуцкого, где я докладывал в деталя
х о своей поездке, меня представили двум людям: один из них был Серебрянск
ий, начальник Особой группы при наркоме внутренних дел Ч самостоятельн
ого и в то время мне неизвестного Центра закордонной разведки органов бе
зопасности, Ч а другой, по-моему, Васильев, сотрудник секретариата Стали
на. Ни того, ни другого я прежде не знал.
Позднее меня наградили орденом Красного Знамени, который вручил мне гла
ва государства М. И. Калинин. Вместе со мной в Кремле орден Красного Знамен
и получил и выдающийся нелегал советской разведки Зарубин, только что во
звратившийся из поездки в Западную Европу, почти в то же самое время, что и
я. Мы встретились с ним тогда в первый раз. Позднее мы сблизились, и эта дру
жба продолжалась всю жизнь, хотя он был значительно старше меня.
Во время дружеского ужина в честь Зарубина и меня на квартире Слуцкого м
не пришлось выпить Ч второй раз в жизни Ч стопку водки. Впервые это случ
илось в Одессе, когда мне было пятнадцать лет. Хотя я и был физически здоро
вым человеком, врачи определили, что мне противопоказаны алкогольные на
питки крепостью выше двенадцати градусов. Однако Слуцкий и Шпигельглаз
приказали принять «норму» за боевой орден, и на следующий день я лежал пл
астом. Реакция организма была ужасной: нестерпимая головная боль и рвота
.
Весь 1937 и часть 1938 года я неоднократно выезжал на Запад в качестве курьера. К
рышей для меня служила должность радиста на грузовом судне. Встретившис
ь с Коновальцем, я ужаснулся, услышав, что ОУН передала немцам дезинформа
цию о том, что ряд командиров Красной Армии из числа украинцев Ч Федько, Д
убовой и др. (позднее все они были ликвидированы Сталиным) Ч выражали сво
и симпатии делу украинских националистов. Люди Коновальца выдумывали п
одобные истории, чтобы произвести впечатление на немцев и получить от ни
х как можно больше денег. Позднее мне довелось прочесть в украинской эми
грантской прессе, что такие красные командиры, как Дубовой, Федько и ряд д
ругих, делили якобы свою лояльность между советской властью и украински
м национализмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216