Я наклонился и сменил положение решетки по методу недоноска Кости. Прыгнул к подвалу и бесшумно спустился на несколько ступеней. Осторожно, по миллиметру, притворил дверь, оставив маленькую щелку.
Мне казалось, что грохот моего сердца и шум дыхания слышны на улице.
Куда же он пропал?
По моим расчетам он уже должен был появиться.
А если он подойдет к решетке, усмехнется, погрозит мне пальцем и перешагнет через нее?
Глупости. Никуда он не денется.
Вот только куда же он пропал?
Как противно дрожат колени. И ладони не успеваю вытирать о пальто.
Ерунда. Ну куда же он, сука, делся!
Дверь распахнулась, и в подъезд, топая высокими, на толстой рифленой подошве ботинками, чтобы сбить снег, вошел Антон. Он смотрел под ноги и продолжал насвистывать что-то веселое.
Я достал пистолет.
Он дважды пнул правым ботинком в стену, сбивая налипшую грязь.
Последний шаг.
Мне показалось, что он все-таки собирается перешагнуть решетку.
Сука!
Левый ботинок опустился на металлические прутья. Решетка едва заметно шевельнулась, но Антон еще не понял опасности. Он продолжал свистеть. Даже громче, чем на улице. И оторвал от земли правую ногу, перенося весь свой восьмидесятикилограммовый вес на левую. Качнулся в руке белый, набитый продуктами и выпивкой полиэтиленовый пакет, и в следующий миг Антон провалился в яму.
Я видел, как, переворачиваясь, тяжелая решетка ребром рубанула его по ногам. Как исказилось от боли и побелело его лицо.
Он даже не успел уцепиться руками. От удара грудью о край бетонной ямы он закрыл глаза. Лопнула в пакете бутылка.
Я вылетел из своего укрытия и саданул рукояткой пистолета ему по затылку. В последний момент, разглядев, что он и так потерял сознание, я придержал руку.
Антон начал сползать. Вцепившись в скользкую кожу куртки, я с трудом выволок его наверх. Мертвенная бледность лица и неестественный изгиб правой ноги мне не понравились.
Белый пакет остался лежать на дне ямы. Запахло коньяком.
Схватив Антона под мышки, я поволок его к лифту. Я заблаговременно вызвал кабину на первый этаж.
Лишь бы никто сейчас не ввалился в подъезд.
Когда мы оказались в тесной, провонявшей мочой кабинке, я перевел дыхание. И тут же выругался. Решетка. Надо было поставить ее на место. Незачем калечить посторонних людей. Впрочем, подъезд хорошо освещен, черная яма видна издалека. Вряд ли кто-то в нее свалится. Но ее лучше закрыть.
Лифт остановился, и, когда открылись двери, я лицом к лицу столкнулся с женщиной. Лет сорока, с властными чертами лица и в черной, безумно дорогой шубе. В руке она держала ключи от машины.
Я опомнился первым. Выволакивая его за плечи из лифта, я криво улыбнулся и пояснил:
— Вот, приехали с Антоном, а он в подъезде в какую-то яму провалился. Там какая-то сволочь решетку убрала…
— Да? — холодно переспросила женщина, вертя ключи между пальцев так, словно это был нож.
— Да. Вы осторожней, если туда едете…
— Не беспокойтесь. — Она зашла в кабину, продолжая сверлить меня недоверчивым взглядом, так смотрят женщины, облеченные властью. При коммунистах она была каким-нибудь комсомольским функционером, а потом организовала собственное дело. Я чувствовал, что ей очень хочется проверить мои документы. Это было написано у нее на лице.
Я дал ей понять взглядом, что не надо соваться не в свои дела. Она поняла. Сразу вспомнила, на какой этаж ей надо, и нажала кнопку. Пусть теперь звонит в милицию. Ломать бронированную дверь они не будут. Позвонят пару раз и уедут. Не сидеть же под дверью до утра, если кому-то не нравится, какие гости ходят к соседу. Может, мы влюбленные гомики и не хотим, чтобы нас тревожили, потому ни при каких обстоятельствах дверь открывать не будем. Кто хочет, может залезть в яму на первом этаже и обследовать содержимое брошенного мешка. Там он найдет полное подтверждение того, что Антон собирался весело провести время с другом. Весело и, может быть, нетрадиционно.
Вот только нога мне его не нравилась.
Усадив Антона у стены, я быстро обшарил его карманы. Странно, никакого оружия у него не было. Даже перочинного ножа. Только пухлый «лопатник», документы и ключи. Огромная связка. От «жигулей», от «мерседеса», от квартиры и еще от чего-то.
Я быстро справился с замками и затащил его в коридор. Убедившись, что он еще без сознания, оставил его лежать и обошел квартиру. Никого. И ничего подозрительного. Обычная двухкомнатная квартира, чистая, не сказать чтобы богато обставленная. Только вот аппаратура действительно дорогая, и на кухне множество каких-то приспособлений, мне не ведомых.
Я перетащил Антона в комнату, бросил посреди ковра и связал его же собственным брючным ремнем. Хотел стянуть и щиколотки, но с ногой у него было плохо, и я ограничился тем, что стянул до колен его джинсы. По крайней мере, бегать ему будет затруднительно.
Он был в забытьи, хрипло дышал, и я занялся детальным осмотром квартиры.
Открыв крышку секретера, я обнаружил две пары наручников и тут же воспользовался ими. Одной парой заменил ремень на запястьях Антона, а другой приковал его к батарее. Мне показалось, что он начал приходить в себя и пытался незаметно открыть глаза. Я стукнул его пистолетом по голове, и он опять отключился.
Я повыбрасывал все из шкафов и ящиков, три тысячи долларов новенькими стодолларовыми купюрами, не чинясь, положил себе в карман. Я был уверен, что в ближайшем будущем деньги понадобятся мне гораздо больше, чем Антону.
Я залез под ванну, перерыл туалетный шкаф сверху донизу, прошелся по кухне, но результат был нулевым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88