У нас даже сохранились фотогр
афии, где папа с баяном, а военные с удовольствием смотрят на маму. Ее даже
приглашали танцевать. Это я очень хорошо запомнила. Папа был возмущен.
Ч Як ето так? Прямо при муже идеть з другим и танцуить? И ще влыбается.
Ч Ну, а что, Марк? Что у меня, на лбу написано, что я твоя жена? Это же моя проф
ессия.
Ч Якая такая профессия? Я тибе ету профессию сам у руки дав. На ноги тибя п
оставив. На широкую дорогу жизни тибя вывив… Да ты, як порядочная жена, дол
жна сказать, что так, мол, и так, мол, товарищ дорогой, я на работе, пригласит
е другую даму. Вот так вот должна отвечать порядочная жена, а ты…
Ч Ой, Марк, котик ты смешной. Один мне свидание даже назначил… Ч Но продо
лжить маме не довелось. После этого случая она всегда помнила, что «правд
у ему нельзя говорить». За правду она уже однажды свое получила…

… По Клочковской проехало несколько мотоциклов с колясками. В них солдат
ы в белых маскхалатах, с автоматами наготове. Потом тишина. Потом опять та
кая же группа мотоциклистов. И только вслед за ними в город вступила арми
я.
Это были изнуренные, усталые люди. Машин мало. Орудия тянули лошади. 15 февр
аля… а весна ранняя… И валенки по мокрому снегу: хлюп-хлюп. Ничего заправс
кого, довоенного…
Выдавали предателей. Выдавали полицаев, Ч тех, кто не успел уйти за немец
кой армией. Чинили «самосуд» сами жители. Расстреливали пленных немцев.
Трупы их валялись всюду… Совершенно голые… только на головах шапочки с к
озырьками… Сапоги, шинели, даже нижнее белье люди с дракой, с озверением в
ырывали друг у друга.
Рядом, совсем близко, я видела, как расстреливали пленного немецкого лет
чика. Это было в самый первый день прихода «наших». Его вывели из ворот дом
а, следующего от нашего Мордвиновского, 17, где я родилась. Там до сих пор ост
ались следы пуль…
Ч Еще пленный! Сюда! Вон! Ведут! Сюда-а! Ч Около дома сразу образовалась т
олпа…
Ч Смотри… летчик… совсем молодой Ч перешептывались между собой. Пленн
ый был очень высокий, очень бледный, с голубыми глазами, со светлыми волос
ами. Шинель его была в саже. В толпе шептали, будто бы его спрятала в дымохо
де какая-то женщина… Но ее уже расстреляли… Это еще больше разжигало люб
опытство к этому молодому пленному… Он шел с поднятыми руками, заглядыва
я в глаза всем, кто на него смотрел… Его вели трое наших. Немец шел в середи
не. Впереди самый старший, в белой плащ-палатке с обветренным и приятным о
ткрытым лицом.
Пленного приставили к кирпичной стене…
Ч Давай его фрица! Давай гада! Солдатик, родимый, отомсти! Ч кричали в тол
пе… И опять дети стояли впереди. Мы уже так выстраивались сами. Мы должны с
тоять близко и все запоминать. На всю жизнь…
Старший ткнул в грудь пленного. Тот прижался к кирпичной стене. Раздалас
ь автоматная очередь… Он все еще пытливо заглядывал всем в глаза… Смотре
л прямо в глаза… Чего он так открыто смотрел…?
Потом он стал медленно оседать… Толпа с гиком накинулась на него… Через
несколько минут он был голый…
Наутро его кто-то перевернул на живот и прикрыл тело марлей…

«ВТОРЫЕ НЕМЦЫ»

"Это было при «первых немцах», а это было при «вторых немцах» Ч выражения
знакомы всем тем, кто пережил войну в Харькове.
«Первые немцы» навсегда ушли. Пришли наши. Но бои за город продолжались. Н
емцы стояли на окраине Харькова, в районе Холодной горы. Нашим город проб
ыл около двух недель. В течение этих двух недель во дворе у нас был красноа
рмейский госпиталь. Беспрерывно возили тяжелораненых. Женщины-медсест
ры развешивали рядами бинты. А наутро от мороза и ветра бинты торчали кол
ом во все стороны.
Мне все время казалось, что война, немцы Ч это только сегодня. А вот завтр
а будет прекрасное утро. Я проснусь Ч и будет Первое мая. Веселый папа с б
аяном. И мама, вся в белом, будет смотреть счастливыми и странными глазами
на папу.
Но наши отступали. Пришли «вторые немцы». У тети Валиных окон мы опять зан
яли свой наблюдательный пункт. Опять на Клочковской та же картина. Тольк
о входят немцы уже из центра, от площади Тевелева.
… По нашему переулку, под нами, несколько красноармейцев в зелено-желтых
плащ-палатках перебегали от двора к двору. Они направлялись к Рымарской.
А с Клочковской короткими автоматными очередями стреляли «вторые немц
ы». Их еще не было видно из нашего окна. Вокруг из окон выглядывали люди. Вс
е следили… Откуда-то раздалось: «Налево! За угол налево!»
Красноармейцы скрылись налево за углом, по направлению к опере… Мама ска
зала: «Хоть бы успели до сада Шевченко, там все-таки деревья». А тетя Валя с
казала: «А что деревья? Ведь сейчас зима…» А я подумала: «Почему на них не б
елые халаты, а пятнистые?»
«Леля! Леля! Скорей! Совсем, а-а! Совсем другие войська… и форма».
«Вторые немцы» шли, тесно прижавшись друг к другу, шеренгой от тротуара д
о тротуара. Они разряжали автоматы в малейший звук, в движение, в окна, в дв
ери, вбок, вверх, в стороны…
Это были отборные войска СС. Отрывисто-лающая речь, черная форма и особен
но отчеканенный «Хайль» Ч ничего похожего на «первых немцев».
Звук кованых сапог раздавался всюду. На следующий день он раздался и на н
ашей каменной лестнице. Сначала внизу, потом на третьем этаже. Мы все собр
ались на кухне и ждали.
Немцы вошли четко. Двое остались у наружных дверей. Двое прошли по комнат
ам, потом на кухню. Оба очень молодые, совершенно одинаковые, с мертвыми, б
есцветными глазами. Я стояла перед мамой, упираясь затылком в ее худой, пр
овалившийся живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33