Папа всю жизнь повторял маме, что у него счастливая «планида», что он «най
деть клад ув обязательном порядку!» А мама, как всегда, ехидно хихикала. Но
однажды мы с мамой собственными глазами увидели, как папа действительно
нашел клад! Прямо как в сказке!
Это случилось после войны, когда я училась в пятом классе. Мы жили в нашей
последней харьковской квартире. Во дворе было много семей. Ближайшими со
седями, с которыми мы тесно общались, были Соня, Роза, Галина Сергеевна, Шо
лом и Кляча. Это прозвище дядя Моисей получил от папы. Он ходил, вытянув пе
ред собой, чтобы все видели, руки, согнутые кистями внутрь. Иметь ранение т
огда было почетно. Находились такие, кто гиперболизировал свои ранения и
ли притворялся. Кляча на фронте не был.
Ч Моська! Другое придумай. Увесь фронт прошов, такога ранения нима, таког
а не видев! Ну, давай, давай, разогни руку. Смелей! Не бойсь. А то ты на самом де
ле ходишь, як кляча… Ч И папа добродушно смеялся, глядя, как Моисей, бубня
под нос, быстро скрывался в свой полуподвал.
Я потом расскажу, как мы попали в эту квартиру. Она будет называться «улиц
а Клочковская, 38, кв. 3». «Двор» на Клочковской Ч как одна семья. Все слышно, в
се видно в обоих двухэтажных домиках, стоящих друг против друга. Известн
о все: кто к кому приходит, кто у кого остался ночевать и под утро, крадучис
ь, выбирался из двора. Назавтра об этом говорили вслух. Окна у всех открыты
! Весь двор завешан бельем, дорожками, которые выбивали вениками. Пыль сто
лбом!
Главное место сборищ Ч общественный туалет во дворе, чуть в стороне от д
омов. Утром очередь, вечером очередь. «Ну что там можно так долго делать, К
ляча? Что ты молчишь? Я тебя спрашиваю!» Ч кричала на весь двор родная сес
тра Клячи, тетя Соня. Она жила напротив нашей квартиры вместе с мужем и Кля
чей. Над ней, на втором этаже, жили самые «богатые» во дворе Ч Виноградски
е. Отец и мать с утра уходили на базар. У Виноградских было двое мальчиков
Ч Генка двенадцати лет и Ленька Ч восьми. И вдруг Леньке купили часы! В т
о время восьмилетний ребенок с часами?! Я даже не знаю, с чем это сравнить с
егодня. Может, как иметь личный самолет… И то не было бы такого ажиотажа, к
акой был тогда в нашем дворе, когда Ленька вышел с большими круглыми часа
ми и сел на «Сонину» скамейку. Этого «бедная» Соня не могла простить «бог
атым» Виноградским. Братья постоянно изводили Соню: то сбрасывали со вто
рого этажа ей под окна мусор, то швыряли огрызки и косточки. А один раз был
такой скандал! Они вылили в ее палисадник все из ночного горшка! Бедная Со
ня! Она, задыхаясь, на весь двор кричала такое, что наш веселый двор залива
лся от смеха. «Вы! Свинья. Вы Ч кусок Гитлер!! Где ты есть? Ленька! Выйди, я на
тебя буду смотреть! А! Стыдно! Пойди, ну ты пойди, ты пойди уже одень часы!»
Ч Главную обиду Ч насчет часов Ч Соня высказала.
Мы жили напротив Сони, в полуподвальной двухкомнатной квартире. У нас бы
ла своя кухня и коридор. Из коридора налево Ч вход в жилые комнаты, а напр
аво Ч вход в маленькую темную комнатку, метр шириной и два длиной. Папа об
наружил, что в ней есть трубы. Это оказался слив. И скоро папа соорудил в эт
ой комнатке… уборную. Вот так! У него, единственного во дворе, есть свой «л
ичный» туалет!
Ч Ну что, Лялюша? Не будешь теперь у в очереди з Сонькою и з Розкою стоять?
А!! А ты говоришь, Марк Ч идиот!.. Марк Ч настыящий хызяин, а за хорошим мужу
м и чулинда жена. Теперь мы, як буржуи, я теперь кум королю, Терещенки сват!

Но на «туалете» папа не остановился.
Ч Лель! Ты знаешь, кола труб земля з одной стороны податливая… а з другой
Ч хоть ломом бей. Там што-та есь. Буду копать дальший…
Папа открыл, что эти трубы ведут в помещение, похожее на подвал. С другой с
тороны дома была лестница, ведущая на второй этаж, так этот подвал находи
лся как раз под ней. В него можно было попасть из «туалета» по прорытому хо
ду только согнувшись. Там было холодно и сыро. «Хорошо, здесь погреб будит
ь. Будем на зиму усе солить… Не, Лель, тут хто-та побывав… Якая земля мякинь
кая. Ета неспроста… Буду ще копать…»
Он копал каждый день. Мы боялись смотреть на него, чтобы не засмеяться «по
д горячую руку». Не знали, что отвечать людям, которые приходили к нему. Не
скажешь ведь: «Марк Гаврилович вас принять не может. Он как раз сейчас ище
т клад».
И вдруг мы с мамой услышали откуда-то издалека чужой хриплый голос, срыва
ющийся «на петуха». Мы испуганно смотрели друг на друга. Что случилось? Бы
ло такое ощущение, что папа попал в тридевятое царство и ему навстречу вы
шло чудовище.
Ч Я же гаварив! Я ж гаварив! Ах ты ж… твою душу, в триста богов… тыща твою ма
тку вовков зъешь! Леля! Дочурка! Што я гаварив? Зови усех, хай знають Марка Г
авриловича!
Папа вылез взъерошенный, весь в грязи, сияющий. В руках бережно нес голубу
ю кастрюльку, обмотанную проволокой. В ней лежал тряпичный сверток, пахл
о прелым. Папа развернул тряпку… Мы увидели пачки денег Ч керенки. Они ра
ссыпались на наших глазах…
Ч Лель, як же ета?
Ч Марк, ты подумай, сколько они в сырости пролежали. В общем, это понятно. Э
то купеческий район. Кто-нибудь до лучших времен припрятал. Интересно…
На дне кастрюльки находился красный мешочек с серебряными монетами. Был
и даже с дырочкой посередине. Но в то время они не имели никакой цены. Папа
их раздал во дворе и «дочурке играть».
Ч Да-а, золота нима… Но будить… Ув обязательном порядке будить. Я ще найд
у. У меня щасливая планида!
Мама с тех пор уже не хихикала. «Знаете, Марк все-таки очень странный чело
век…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33