Инструкция требовала держаться ближе к норвежскому берегу, но Люкнер повел «Зееадлер» прямо к берегам Англии.
Говорят, что двадцать третьего декабря 1916 года у берегов Германии разыгралась буря, которой не было аналога в истории. Буря быстро переросла в ураган и продолжала набирать ярость.
Приказав зарифовать все паруса, Люкнер понял, что судьба дает ему шанс по-настоящему испытать свой парусник жесточайшим штормом, который, кроме того, способствовал прорыву через все линии английской блокады. Подняв штормовые паруса, «Зееадлер» понесся вперед. При этом, судно имело такой сильный крен, что весь подветренный борт оказался в воде. Передвигаться по палубе можно было, только держась обеими руками за штормовые леера. Все гнулось и скрипело, а мачты, казалось, были готовы в любую минуту рухнуть на палубу. Весь корабль сотрясался от ударов волн. С точки зрения Люкнера, риск, вызванный штормом, был вполне оправдан. Этот шторм вообще можно было считать Даром Небес, поскольку он представлял прекрасную возможность прорваться через все линии британских дозоров. С точки зрения Люкнера, даже потеря под ураганным ветром всех парусов и такелажа была бы менее страшной, чем проверка противником подчищенных документов шхуны.
Подгоняемый штормом «Зееадлер» несся со скоростью пятнадцати узлов. В снастях завывал ураганный ветер. У верхних парусов лопались шкоты, парусина отрывалась от шкаторин и прежде чем удавалось закрепить парус, его разрывало в клочья и уносило ветром высоко в небо. В 23:00 была пройдена первая линия английской блокады. С мостика «Зееадлера» Люкнер и вахтенные вглядывались биноклями в темноту, стараясь вовремя обнаружить сторожевые корабли противника. Но ни одного корабля не было видно. Видимо, получив штормовое предупреждение, англичане предпочли укрыть свои корабли в безопасных бухтах, рассчитывая, что и немцы поступят аналогичным образом...
Стоя на мостике своего рейдера, Люкнер получал истинное удовольствие от буйства стихии. Идя под двигателем и парусами, «Зееадлер», как дьявол, летел над волнами. Шторм становился сильнее, фордуны, ванты и брасы стонали и дрожали, как натянутые струны, готовые в любую минуту лопнуть...
Как и положено нейтральному судну, «Зееадлер» шел с отличительными огнями. Волны с ревом набегали с кормы, заливая всю палубу, водопадами срываясь через подветренный борт в море. Оба рулевых были привязаны к штурвалу.
Одержимый той неведомой силой, что в подростковом возрасте вырвала его из отцовского графского поместья, далекого от любого моря, и бросила на палубу отживающих свой век парусных шхун, протащив через невероятные приключения, граф Феликс Люкнер находил эту картину дивной и восхитительной!
Каждые четыре часа «Зееадлер» проходил градус широты. С хронометром в руках Люкнер вычислял: одна линия блокады пройдена, теперь они уже миновали следующую, а к полуночи должны подойти к главной сторожевой завесе между Шетландскими островами и Бергеном.
Англичане не появлялись.
«Интересная блокада, — подумал Люкнер, — которая не поддерживается ничем, кроме деклараций».
Люкнер решил выгадать несколько миль и пройти прямиком между Шетландскими и Оркнейскими островами, но только собрался лечь на избранный курс, как ветер зашел на восемь румбов к западу-северо-западу, и «Зееадлер» стало относить к северу — в сторону Исландии.
Сделать ничего было невозможно. Оставалось только, подчинившись ветру, уходить все дальше на север. Люкнер решил, что лучше застрять во льдах, чем возвращаться к Шетландским островам, к линии английских дозоров, или самим оказаться вблизи Киркваля, куда англичане приводили все коммерческие суда, задержанные для осмотра
Выйдя из зоны Гольфстрима, «Зееадлер» попал в жестокий мороз. День в этих широтах продолжался всего полчаса. В одиннадцать часов солнце показывалось из-за горизонта, а в половине двенадцатого — уже исчезало. Судно обледенело. Вся носовая часть шхуны покрылась льдом, а обледенелые снасти не проходили через блоки. Нижние паруса затвердели, как дерево. Секретные люки примерзли, и большая часть команды оказалась отрезанной от своих кубриков. Носовая часть шхуны превратилась в глыбу льда, и жившие под полубаком также не могли попасть в свои кубрики.
Четверо суток все жили на верхней палубе, которая обледенела так, что удержаться на ногах стало совершенно невозможно. Пальцы не разгибались, губы буквально окостенели от холода. Никто, естественно, не спал. Силы поддерживали старым пиратским способом — грогом. Каждый время от времени заходил на камбуз и получал стакан этой живительной влаги, выпивал его залпом и немедленно оживал, благодаря безвестного мореплавателя, который придумал этот напиток, способный воскресить даже мертвеца. Недаром моряки всех стран называли грог «ледоколом».
Корабль был предоставлен сам себе, поскольку ни одна снасть не работала. «Зееадлер» дрейфовал, а его команда превратилась в толпу беспомощных пассажиров, зависящих полностью от воли стихии. Люкнер надеялся, что ветер вскоре перейдет к северу. Так, к счастью, и произошло. Рейдер повернул на юг. Команда с помощью ломов и топоров постепенно освободилась ото льда, и парусник снова стал управляемым.
Поставив все паруса, Люкнер направил «Зееадлер» в проход между Фарерскими островами.
В Рождественский день 1916 года на «Зееадлере» царило радостное возбуждение. Казалось, все главные трудности преодолены: блокада прорвана, лед и жестокие морозы остались позади, а впереди лежат бескрайние просторы Атлантики, открытые для боевой деятельности против судоходства противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153