И быть в отличной форме.
Попробуй сейчас такое. Вот, ночь только на ногах, а голова уже чугунная. Вырубает на ходу.
Иван пошел было к южному торцу станции, но вдруг услышал:
- Стоять! Пароль!
Мгновенная оторопь. Иван резко повернулся, приседая. Схватился за автомат…
- Спокойно, - сказал Пашка, улыбаясь нагло, как танк. - Свои.
Бух, сердце. Бух.
- Пашка, это уже ни в какие ворота! - Иван опустил «калаш», выпрямился. От прилива адреналина болело в груди, дышать стало трудно. - Блин.
- Ну и видок у тебя, - Пашка улыбался, сидя на полу. Бочонок с пивом стоял рядом с его ногой - хороший, кстати, бочонок, примечательный. Иван присмотрелся. Белый глиняный, литров на пять-шесть. С вылинявшей наклейкой, но еще можно разобрать надпись и рисунок. Ko: lsch, прочитал Иван. Немецкое. И где Пашка его раздобыл? Двадцать лет выдержки - для вина и то много, а для пива так вообще.
- Какой?
- Ну такой… жениховский, - сказал Пашка. - А я тебя искал, между прочим. Целый вечер по станции мотался, спрашивал - никто тебя не видел. Сазон тоже говорит, что не видел. А ты вон где был.
Иван помолчал.
- Я на Приморскую ходил, - сказал наконец.
- Да ну? - Пашка мотнул упрямой головой. - Че, серьезно? - внимательно посмотрел на Ивана. Пауза. - Ты за подарком мотался, что ли? Во дает. Ну, не тяни, показывай. Нашел?
Кое- что нашел, подумал Иван. И подарок тоже.
- Нашел-нашел. Завтра увидишь. Нечего тут.
- Сволочь! - Пашка вскочил. - Я для него… а он! - вспомнив, что сделал «он», Пашка снова помрачнел. - Да-а. Ты когда определишься, кто тебе нужен?
- Я уже определился, - сказал Иван.
- Я видел, да.
Иван дернул щекой.
- Пашка, давай без этого. Мне и так хуево… - сказал он и спохватился. - А… черт…
- Понятно, - протянул Пашка. - Эх ты. Будь я на твоем месте, я бы твою Таню на руках носил… Вот скажи: зачем тебе эта Катька? У тебя все на мази, нет, ты все рвешься испортить. Че, совсем дурак?!
- Что-то, я смотрю, тебя эта тема сильно трогает.
Пашка выпрямился.
- Да, сильно. Смотри, обменяешь ты золото на банку протухшей тушенки.
- Па-ша.
- Что Паша?! - Пашка взорвался. - Думаешь, приятно видеть, как твой лучший друг себе жизнь портит?!
- У нас с Катей ничего нет.
- Точно. Я прямо в упор видел, как у вас там ничего нет!
- Это было прощание. - Иван помедлил. - В общем, не бери в голову.
Пашка несколько мгновений рассматривал друга в упор, потом вздохнул.
- Подарок-то покажешь? - спросил наконец.
Иван усмехнулся. Открыл сумку, сунул руку и вытащил то, зачем лазил на Приморскую. Пашка осторожно принял находку из рук в руки.
- Ух, ни фига себе. И не высохло ведь?
- Ага, - сказал Иван. - бывает же. Как тебе?
Пашка еще повертел, потом сказал:
- А-хренеть. Я тебе серьезно говорю. Это а-хренеть. Держи, а то разобью еще, ты меня знаешь.
На ладони у Ивана оказался стеклянный шарик. Выпуклый стеклянный мир, наполненный прозрачным глицерином. В нем на заснеженной поляне возвышался домик с красной крышей и с трубой, вокруг дома маленькие елочки и забор. Иван потряс игрушку. Бульк. И там пошел самый настоящий, белый, пушистый снег.
Снежинки медленно падали на крышу домика, на елки, на белую снежную равнину вокруг.
- Думаешь, ей понравится? - Иван посмотрел на Пашку, сидящего с лицом задумчивым, как с сильнейшего перепоя.
- Что? - Пашка вздрогнул, оторвался от шарика. - Дурак ты, дружище, ты уж извини. Это а-ахрененный подарок.
Металлическая решетка с железными буквами «ВАСИЛЕОСТРОВСКАЯ» отделяла жилую часть платформы от хозяйственной. Анодированный металл тускло блестел. Иван толкнул дверь, кивнул охраннику, долговязому, лет шестнадцати, парню:
- Как дела, Миш?
- Отлично, командир. - на поясе у Миши была потертая кобура с «макаровым». Наследное оружие - мишин отец служил в линейном отделе милиции, когда все случилось. - Да ты проходи.
Вообще- то Кузнецову он был никакой не «командир». Парнишка из станционной дружины, а Иван командует разведчиками -но поправлять парня не стал. У каждого должна быть мечта. Менты - это каста. Как и Ивановы диггеры.
- Таня здесь?
- Не знаю, командир, - почему-то смутился Кузнецов. - Я только заступил…
Иван кивнул: ладно.
Мясная ферма.
Ряды клеток уходили под потолок станции. Деревянные, металлические коробки, затянутые ржавой сеткой-рабицей. В воздухе стоял душный сырой запах грызунов, несвежих опилок и старого дерьма. Иван прошел между рядами, оглядываясь и приветствуя знакомых заключенных. В постоянном хрупаньи, шебуршении, посвистывании и чавканьи было что-то стихийное. Мы жрем, а жизнь идет. Не представляю, как это - быть морской свинкой, подумал Иван. В этих клетках места почти нет, живут в тесноте, едят и гадят. Мрак.
Сидя в отдельной клетке, сделанной из белой пластиковой коробки с красной надписью Quartz grill, на Ивана смотрел откормленный, пятнисто-белый морской свин. Иван достал припасенный пучок водорослей и сунул в ячейку решетки.
- Привет, Борис. Как сам?
Свин перестал хрюпать и посмотрел на Ивана. Блядь, еще ты на мою голову, читалось в маленьких выпуклых глазах. Свин был однолюб и пофигист.
Свин любил только Таню и пофигистически жрал все, что принесут остальные.
Типичный представитель мужского рода, да.
- Таня, - позвал Иван. - Ты здесь?
- Таня? - позвал Иван вполголоса. - ты здесь?
Сквозь хрупанье и шебуршение морских свинок голос вряд ли пробьется. Иван прошел между рядами, вышел к рабочей выгородке. Здесь стоял стол, на нем Таня заполняла планы и графики, вносила в учетную книгу привесы и надои - или как они называются? Рядом были составлены мешки с кормом: высушенная трава, водоросли, обрезки ботвы, остатки еды и прочее, что лихие грызуны могли взять на зуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21