Мой преданный управляющий Лео обещал заскочить, я корпела над списком предстоящих дел. Не забыть бы серьезно поговорить с Джереми насчет кухни. Кухня — самое слабое место нашего проекта. Если в комнате что-то не так, в ней все равно можно жить — со временем привыкнешь. А если на кухне дверцы холодильника не дают открыть кухонный шкаф, так и придется до глубокой старости раздражаться раз по двадцать на дню. Идеальный вариант — оборудовать кухню, попользоваться ею полгода, а потом переоборудовать заново. Но даже Клайв не настолько богат. И недостаточно терпелив.
Вошла Лина, я дала ей новые поручения. Пока она выполняла их, я потягивала кофе, наконец-то добравшись до газет и почты. У меня строгое правило: не уделять газетам более пяти минут. В них все равно ничего не найдешь. Затем почта. Девяносто процентов писем адресовано Клайву. Оставшиеся десять — детям, домашним животным и мне. Правда, сейчас у нас в доме нет никакой живности. На конец 1999 года общее количество наших питомцев было невелико: один кот, пропавший, предположительно погибший или нашедший других хозяев где-то в Баттерси, и один хомяк, похороненный в безымянной могиле в глубине баттерсийского сада. Я подумывала завести собаку. Правда, я всегда считала, что в Лондоне собакам не место, но теперь, на Примроуз-Хилл, я порой подолгу размышляю о том, как хорошо было бы иметь пса. Клайв об этом еще не знает.
С почтой покончено. Отдельно сложены письма на имя Клайва. Отдельно — счета. О том, что в конверте лежит счет на пятьдесят фунтов, мне подсказывает чутье — не надо даже вскрывать конверт. Все они адресованы мистеру и миссис Хинтлшем. Счета я сразу отнесла наверх и положила Клайву на стол: пусть займется ими вечером или в выходные.
Осталось еще два письма Джошу и Гарри — одинаковые извещения из школы Ласелз о предстоящем спортивном дне и всевозможные рекламки и воззвания, которые отправились прямиком в мусорное ведро. Последнее письмо прислали лично мне. Мне всегда достаются счета за заказы, сделанные по каталогу, которые попадают в кучу конвертов на столе Клайва, или же послания от очередной компании, предлагающей товары почтой по каталогу.
Но это письмо оказалось необычным. Имя и адрес были аккуратно надписаны от руки. Почерк незнакомый, не похожий на почерки мамы, подруг и родных. Заинтересовавшись, я решила растянуть удовольствие. Налила себе еще кофе, отпила глоток и вскрыла конверт. Из него выпал слишком маленький для конверта лист бумаги, на котором я увидела всего несколько строчек. Я прочла их.
"Дорогая Дженни!
Надеюсь, тебя можно звать просто Дженни? Видишь ли, по-моему, ты очень красива. От тебя приятно пахнет, Дженни, у тебя чудесная кожа. И я тебя убью".
Немыслимая чепуха. Интересно, кто из наших знакомых способен на такую шутку? У Клайва есть приятели с отвратнейшим чувством юмора. Однажды его друг Себ устроил мальчишник с двумя стриптизерками, откуда все гости вернулись со следами помады на воротничках... Мне помешал Джереми, мы заговорили о кухне. Последние дни выдались чудовищно жаркими, я боялась за новую плиту и хотела выяснить, можно ли открывать в кухне верхние окна. Кажется, в журнале «Дом и сад» я видела такие забавные щеколды, которые открываются, если потянуть за шнурок. Я рассказала о них Джереми, но он остался равнодушен. Чужие идеи его редко вдохновляют. Как обычно, мы крупно поспорили. Забавно видеть, как он входит в раж. Упрямец, каких мало. Потом я вспомнила про письмо и показала его Джереми.
Он не стал смеяться. Видимо, не любил такие шутки.
— Вы знаете, кто мог бы прислать вам такое письмо?
— Нет.
— Тогда звоните в полицию, — распорядился он.
— Вот еще! — возмутилась я. — Наверное, это просто розыгрыш. Только этого не хватало — выставить себя на посмешище!
— Если это розыгрыш, ничего не случится. А в полицию все-таки позвоните.
— Сначала покажу письмо Клайву.
— Нет, — решительно перебил Джереми. — Звоните сейчас. Если стесняетесь, я сам позвоню.
— Джереми...
Но он ничего не желал слушать. Сам набрал номер справочной, узнал телефон местного полицейского участка, набрал несколько цифр и протянул трубку мне, как малышу, который хочет поговорить с бабушкой.
— Вот и все, — заключил он.
В трубке слышались длинные гудки. Я показала Джереми язык.
— Кажется, никого нет дома... Алло! Мне неловко вас беспокоить, но я получила странное письмо...
Глава 2
Несколько минут я беседовала с девушкой, по голосу похожей на тех, что названивают всем подряд и предлагают жуткие металлические оконные рамы. Я мялась в нерешительности, ей было скучно, но она пообещала ко мне кого-нибудь прислать — только придется подождать, а я заверила, что это ни к чему, положила трубку и сразу забыла об этом разговоре.
Я вернулась к Джереми, который налил себе еще кофе в столовой самообслуживания Хинтлшем, как Клайв окрестил нашу кухню. Стук молотков доносился справа, слева и спереди: рабочие меняли все двери, рушили дымоходы и расправлялись со всеми уцелевшими карнизами. Знаю, в шестидесятые годы карнизы были модными, но из-за них казалось, что мы поселились в муниципальной квартирке высотного дома, а не в особняке в конце викторианской улицы.
Возвращать дому первозданный вид, соответствующий архитектурному стилю и эпохе, было непросто. Уступку я решилась сделать лишь для кухни. В викторианских кухнях хозяйничали судомойки и кухарки, а мы надеялись справиться сами и все-таки сохранить атмосферу того периода. Перед нами стояла щекотливая задача: не опуститься до стиля, который Джереми презрительно называл «фермерской Икеей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92