Даже ты бы так не поступил со своими. И я бы так не поступил. Потому что своих не кидают. Если ты занимаешься настоящим делом, то есть реальным бизнесом, тут без доверия не обойтись. Да, я тоже играю в игры, Франк; тебе этого никогда не понять, но я больше воин, чем ты. Я верю в классовую войну. Я верю в битву полов. Я верю в свой клан. Я верю в праведный, справедливый и интеллигентный рабочий класс против серой, безмозглой, бездушной буржуазии. Я верю в панк-рок. В «Northen Soul». В эйсид хаус. В молодежь. В рок-н-ролл. И еще я верю, что порядочность выше коммерции. В рэп и хип-хоп. Это и есть мой манифест, Франко. А ты вот никак не соответствуешь положениям этого манифеста. Да, твои преступные инстинкты достойны всяческого восхищения, но меня как-то не трогает психически неуравновешенный криминалитет. Их тупые банальности обижают мой тонкий вкус. А вот Рентой… я думал, что Рентой разделяет мое мировоззрение, мою панковскую точку зрения. Но что он такое? Растяпа Мерфи, пусть даже и башковитый растяпа, но при полном отсутствии моральных устоев.
Мне интересно, слышит меня этот козел или нет. Скорее всего не слышит. Врачи говорят, что он вряд ли очнется. А если даже и очнется, то останется полным овощем.
— Я очень расстроен, Френк. Знаешь, на сколько он меня нагрел, этот мудила? Я тебе по-простому скажу: шестьдесят с лишним кусков, блядь. Да, по сравнению с этой суммой, твои три тысячи — это так, тьфу. Но деньги даже не главное. Да он забрал мои деньги. Но он забрал и мою мечту, Френк. Понимаешь? До тебя дошло? Ау? Тук-тук. Есть кто дома? Нет. Похоже, что нет.
Алекс МакЛейш?
В дисциплинарном журнале мальчика Бегби сплошные неуды, в общем, все очень печально, и вряд ли кто-то захочет иметь с ним дело.
Я уверен, что все мало-мальски разумные люди подпишутся под этими мудрыми замечаниями Алекса, и, если совсем уже начистоту, я бы пошел еще дальше: я бы обвинил Френсиса Бегби в нечестной игре. И раз уж мы заговорили о Френке, давайте послушаем еще одного знаменитого Френка из Лейта. Фрэнк Саузи?
Эта… все правильно ты говоришь. Монсеньор Бегби, конечно, боец, но невменяемый совершенно. Хотя, если отнять у него агрессию, это будет уже не он.
Я продолжаю расписывать маркером гипс Франко.
Я love СОСАТЬ ХУЙ
— Но я помогал этому мудаку Рентону. Я к нему не подпускал тебя. Почему? Может быть, из-за того раза в Лондоне, когда ты впал в бешенство и обвинил меня в том, что я с ним заодно. Ты меня ударил и сломал мне зуб. Ты меня изуродовал. Пришлось ставить коронку. И ведь потом даже не извинился. Но я был охуенно не прав, что берег его от тебя. Этого больше не повторится. Я найду его, Френк, и клянусь тебе, если ты сможешь выйти из этой комы и полностью восстановиться, ты будешь первым, кто узнает о том, где он прячется.
Я наклоняюсь над этим овощем и говорю:
— Поправляйся быстрее… Франко, нищий духом. Всегда хотел назвать тебя так в лицо… — И у меня сердце едва не выпрыгивает из груди, когда что-то хватает меня за запястье. Я опускаю глаза — и это его рука, зажала меня, как клещами. Я поднимаю взгляд, и глаза у него открыты, и они так и пышут злобой, и глядят прямо мне в душу, больную, израненную…


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175