Немногие из подобных конфликтов можно сравнить с Первой Веганской войной по части смехотворно нелепых причин. Поводом для нее, как легко выяснилось при близком рассмотрении, оказался участок залегания освященного белого гипса, который элойзиане наметили использовать для возведения храма в честь Святого Ревелраса, в то время как амброзиане стали претендовать на этот же самый участок для храма в честь своего Святого Беллоу. Решающая схватка на Ржавом Болоте представляет собой эпизод, почти не поддающийся осмыслению. Место действия – подернутое туманом нагорье в Горах Скорби. Время – незадолго до захода Веги, когда ее лучи лишь кое-где с трудом пронизывают клубящиеся кучевые облака.
На верхних склонах расположилась группа изможденных амброзиан – в развевающихся на ветру коричневых рясах, с искривленными тисовыми посохами в руках. Чуть ниже собралась более многочисленная группа братьев-элойзиан – невысоких, пухлолицых толстячков; у каждого – ритуальная козлиная бородка и пучок редких волос на макушке, в руках – кухонные ножи, лопаты, тяпки и грабли.
Брат Уиниас издал громкий боевой клич на непонятном языке. Амброзиане плотной массой скатились вниз по склону, оглашая местность истеричными выкриками, и оголтело набросились на элойзиан. В течение часа сражение длилось с переменным успехом, ни одной из сторон не удалось добиться решающего преимущества. Уже на самом закате звонарь амброзиан, ставший по необходимости их горнистом, неукоснительно следуя издревле заведенному ритуалу, издал призывные двенадцать нот – сигнал к вечерней молитве. Амброзиане, повинуясь глубоко укоренившемуся условному рефлексу, тотчас замерли в благочестивых позах. Элойзиане же, мгновенно засучив рукава, уничтожили все амброзианское воинство за добрый час до своей собственной молитвы, тем самым завершив сражение на Ржавом Болоте.
Оставшиеся в живых немногие амброзиане тайком, в мирской одежде, возвратились в Старый Город, где со временем образовали среди его жителей сугубо прагматическую прослойку, состоящую из купцов, пивоваров, содержателей питейных заведений, продавцов антиквариата и, не исключено, воротил более неприметного и предосудительного бизнеса.
Что же касается элойзиан, то не прошло и столетия, как орден полностью деградировал, а прежний религиозный пыл отошел в область преданий. Единственным зримым свидетельством былого могущества ордена остался величественный Кафедральный собор Святого Ревелраса, ставший со временем самой роскошной гостиницей в системе Веги под названием «Кафедральная».
А вот от Храма Святого Беллоу в настоящее время осталось всего лишь унылое нагромождение замшелых камней.
Анспик, барон Бодиссей. «Жизнь», том 1
* * *
С Макселом Рэкроузом, местным корреспондентом «Космополиса», Джерсен договорился встретиться в ныне доступном для всех желающих вестибюле гостиницы «Кафедральная», некогда являвшемся главным нефом Кафедрального собора Святого Ревелраса, где под неусыпным взглядом «Гностического Ока» истово молились и отбивали поклоны его многочисленные почитатели. Гости современной «Кафедральной» знали о таком религиозно-философском течении, как гностицизм, лишь понаслышке. Еще меньше они задумывались о возможности существования некоего Всевидящего или Всеведущего Ока, однако вряд ли кто-нибудь из них не испытывал благоговейного трепета при виде грандиозного внутреннего пространства собора.
Вибрирующий звук тысячелетнего гонга отметил начало последнего предзакатного часа. Не успело еще отзвучать гулкое эхо, как в вестибюль вошел высокий стройный молодой мужчина с тонким и острым носом, серыми, почти совершенно прозрачными глазами и веселой улыбкой на открытом лице. Это и был Максел Рэкроуз, получивший только что от руководства редакции «Космополиса» четкие и недвусмысленные указания оказывать всемерное содействие Генри Лукасу – именно под этим псевдонимом Джерсен выступал в роли специального корреспондента на страницах «Космополиса».
– Интересующее вас лицо практически неуловимо, – сказал Максел Рэкроуз, опустившись в кресло рядом с Джерсеном, – но даже та скупая информация, которой мы о нем располагаем, позволяет сделать однозначный вывод: этот тип представляет собой не только весьма одиозную, но и крайне зловещую фигуру.
– Как раз именно это и интересует многомиллионного читателя нашего издания.
– Несомненно. – Рэкроуз извлек из папки не оченьто объемистую пачку бумаг. – После недели напряженных поисков мне удалось откопать немногое кроме того, что давно уже общеизвестно. Этот тип – самый настоящий гений анонимности.
– Насколько я знаю, – заметил Джерсен, – он сейчас сидит здесь, в вестибюле гостиницы «Кафедральная». Это не столь невероятно, как вам может показаться.
Рэкроуз решительным движением головы начисто отверг подобное предположение и пояснил:
– Мне пришлось провести наедине с Ленсом Ларком всю последнюю неделю. Я бы учуял его, будь он хоть за милю отсюда.
«Такую убежденность вовсе не следует походя отметать», – не преминул отметить про себя Джерсен, однако вслух задал вопрос:
– А вон тот грузный мужчина в дальнем конце зала, в пылезащитных очках, прикрывающих большую часть лица, случайно, не Лене Ларк?
– Конечно же нет.
– Вы в этом уверены?
– Безусловно. Во-первых, от него исходит запах пэчули и эспаньолы – специй сугубо местных, – а не то зловоние, которое, как говорят, источает Лене Ларк. Вовторых, он подпадает под словесный портрет Ленса Ларка только потому, что тучен, лыс и безвкусно одет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15