Реба Хардоах пожала тощими плечами, а потом содрогнулась всем телом:
– Мы все отправляемся туда, придерживаемся мы Учения или нет. Но кто станет мармелаизером, кроме человека низшей касты или инопланетянина?
В дом вошел Адриан Хардоах. Увидев Джерсена, он остановился и подозрительно посмотрел на всех собравшихся.
– Что все это значит? Опять что-то с Говардом?
– На сей раз нет, – ответил Джерсен. – Мы обсуждали ваших соседей, Клидхо.
Хардоах закинул шляпу на вешалку:
– Плохая была у них порода. Никогда ничего путного не делали. И уехали только по милости Божьей.
– Меня интересует, куда они уехали?
– Кто знает… Во всяком случае, за пределы планеты.
Реба сказала:
– Разве ты не помнишь? Старый Ото говорил, что они улетают туда, откуда прилетели.
– Верно, что-то в этом роде.
– А где это? – спросил Джерсен.
Хардоах наградил его недружелюбным взглядом.
– Хардоахи всегда были последователями Дидрама Флатера. Я сам инструктор Колледжа, моя мать была виствидершей, отец моей матери – двинтом девятнадцатого поколения. А Ото Клидхо не обращал своих ушей к Учению. Могу ли я после всего этого быть его закадычным другом?
– Скорее всего, нет.
Адриан Хардоах глубокомысленно кивнул:
– Посмотрите мармелы. Мармел старого Клидхо стоит у нас на кладбище. Там есть табличка с годом и местом рождения.
– Правильно! – закричал Ледесмус. – Совершенно точно! Отец мудр и никогда не ошибается.
* * *
Ледесмус и Кирт Джерсен отправились в город на примитивной машине Хардоахов. По пути Ледесмус говорил о поведении Говарда на школьной вечеринке. Его настроение ясно показывало, что он нисколько не осуждает брата.
Ледесмус остановил машину около церкви и пошел на кладбище, пробираясь по нему с ловкостью, показывающей долгую тренировку.
– Вот тут Хардоахи и наши другие почетные жители. А вон там всякий сброд – чужеземцы и люди низшего сословия.
Вечерело. Вдвоем они шли мимо фигур, отбрасывающих резкие тени. Надписи сообщали их имена тем, кто по прошествии лет мог забыть их: Кассидех… Хорнблат… Дадендорф… Луп… Клидхо…
Джерсен указал пальцем:
– Это кто-то из них.
– Это кто-то из старых дам… А-а, да это Люк Клидхо. Действительно, первый из них, появившийся в наших местах. А вот и ответ на ваш вопрос… «Родился на Заповедной Бетюн, Кроу, в далеком мире, лишенном благословенного Учения. В молодости известный наездник, водил дилижансы и развозил почту. Потом стал первым учеником таксидермиста. Прибыв в Гледбитук, старательно работал на ферме и имел семью в несколько душ, к сожалению, глухих к Истине Учения. Да прибудет Учение с вами!» – прочитал Ледесмус.
Когда они шли назад через кладбище к церкви, Джерсен заметил мармел молодой девушки, стоявшей прямо, слегка наклонив голову, как будто прислушиваясь к далекому звуку, голосу или пению птиц. Она была одета очень просто, голова и ноги – обнажены. Надпись гласила: «Зида Менар, несчастное дитя, смерть взяла тебя из колыбели, и родители не увидели свое чадо взрослым. Горе и печаль. Бедная девушка».
Джерсен указал Ледесмусу на мармел:
– Вы ее помните?
– Да, конечно. Еще школьницей она отправилась в лес, а нашли ее в озере Персиммон. Она была очень миленькой.
Солнце спряталось за линию деодаров. Мармелы замерли в полумраке.
Вдруг Ледесмус прохрипел:
– Пора уходить! Здесь не стоит слоняться после наступления темноты.
Глава 15
Вокруг пьедестала валялись лживые портреты, собранные за сотню столетий. Последний из них, изображавший Берниссуса, лежал вверх ногами. Мармадьюк в коричневой рясе, стоявший в стороне, предавался печальным воспоминаниям.
Теперь изображение Святого Мунгола, поднятое вверх, превозносила толпа.
Хранитель Войны из Гортланда забрался на пандус, поднял руки и воззвал звенящим медью голосом:
– Победа, последняя и окончательная! Да здравствует во веки веков Святой Мунгол – истинный страж земли нашей! Так будет всегда! Радуйтесь!
Толпа ликовала, громко крича. Повелители ветра колотили в щиты кулаками в кольчужных перчатках. Врача играл свои лучшие мелодии. Звонили колокола. Маленький Уефкинс веселился.
Снова заговорил Хранитель Войны:
– Свершилось! Парапеты охраняются нашими могущественными Венцедорами. Берниссус теперь меньше чем ничто! Он лишь запах в уборных, видение в больных кошмарах прокаженных… Но хватит о прошлом! Святой Мунгол стоит над нами, устремив свой гордый взгляд сквозь бесконечность. Пусть каждый возьмет свою добычу и идет с миром домой! Синие Люди – на восток, Зеленые Люди – на запад! А я со своими Кантатурками пойду на север!
Толпа радостно завопила и рассеялась. Каждый отправился своей дорогой. Одна группа из семи человек пошла на юг, в сторону Сессета. Это были: плосколицый Чатрес с шишковатыми могучими плечами и бесстыдным языком; три обычных лиггонса – Шалмар, Бахукс и Амаретто; Имплиссимус – Рыцарь Синего Керланта; Робак-обжора и Мармадьюк. Разношерстная компания, довольно мрачная, так как ни один из них не взял свою добычу.
Переходя через пустыню, они наткнулись на караван из трех фургонов, нагруженных добром, награбленным в Моландерском аббатстве. Возглавлял караван Хорман – одноглазый бродяга. Всех караванщиков убили, и Мармадьюк с друзьями, уже получившими индульгенцию, сели кружком, деля награбленное.
В первом фургоне Мармадьюк обнаружил восхитительную Сафрит, которая пленила его сердце еще в Гранд-Маек. К ужасу Мармадьюка, Чатрес заявил, что Сафрит считается частью его добычи.
С лукавой предусмотрительностью Чатрес сказал Мармадьюку:
– Так как ты недоволен, раздели добычу на семь равных частей, и пусть каждый выбирает, что ему больше всего понравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71