Там, где ноги, постели были покрыты плотной черной тканью – потому что большинство посетителей не снимали ботинки. Вот такое это было местечко. Я выбрал женщину старше себя. Лицо у нее было морщинистым, тело дряблым и потасканным. Неодушевленный предмет. Она просто легла и закрыла глаза. Я мог бы ее убить. Почему она меня не остановила? Я предложил ей доллар за то, чтобы она отрезала мне прядь своих длинных седых волос. Она отрезала. Я таскал ее в кармане довольно долго, но потом она вся свалялась и перепачкалась, и я выбросил ее. До этого я не раз проделывал с ней разные ужасные вещи. Мне было так одиноко. О, Элен. Просто из-за одиночества… Ты спишь?.. Кто знает, что происходит в голове у человека? Если бы в один прекрасный день нам пришлось публично исповедоваться во всех своих тайных мыслях, мечтаниях и желаниях, то большинство из нас покончило бы жизнь самоубийством, так это все ужасно. Мы все так порочны… После смерти отца мы с Эдит жили вместе. Я тогда уже работал и приводил девушек домой, чтобы познакомить их с Эдит. Но ни одна из них, с точки зрения Эдит, не подходила мне. Одна плохо говорила по-английски, другая не умела вести себя за столом, от третьей дурно пахло, четвертая не носила перчаток… Однажды вечером я подцепил на улице женщину и мы пошли к ней. Когда мы начали она позвала из соседней комнаты мужчину. Вероятно, своего сутенера. Он ударил меня и обозвал педерастом. Я сказал Эдит, что меня избили и ограбили на улице. Я сделал все возможное, чтобы она не пошла в полицию. О, боже, как трудно жить… Затем, в конце войны, меня призвали во флот. Наша база находилась в Норфолке. Это в Вирджинии. Ты и представить себе не можешь, что там творилось. Это происходило везде – в машинах, в парках, в отелях, даже на бульварах. Молодой блондин из Техаса… Ну, мы с ним вместе ходили в увольнение. Так все и началось, Элен. Он был младше меня, но он меня всему этому обучил. Он был тоже одинок. В этом-то все и дело – в одиночестве. Я каждый раз давал себе клятву, что это больше не повторится. Но это повторялось. Я не был счастлив. Это не доставляло мне удовольствия. Но я не мог остановиться. Потом война кончилась. Блондин уехал обратно в Техас. Он сказал, что будет мне писать, но не написал ни разу. А я и не переживал из-за этого. Я убедил себя, что между нами никогда ничего не было, что я никогда даже не знал этого парня… Мне всегда это удавалось – делать вид, что я никогда не совершал того, что делал на самом деле…. Потом я встречался с несколькими женщинами. Я заставлял себя встречаться с ними, даже если они мне не нравились. Затем все повторилось. Эдит сказала, что ни одна из них не подходит мне. Вскоре я перестал встречаться с женщинами… Пару раз в неделю к нам заходят мои сослуживцы или знакомые, чтобы сыграть в «червонку». Они не педерасты… В точном смысле этого слова. То есть не голубые. Но мы все одиноки. Кто-то привел к нам однажды этого штангиста и я сошелся с ним… Он здоровый парень, очень сильный. На нем нет ни грамма жира. Только мышцы и загорелая кожа. Черные волосы. Он грубый. Ему на все наплевать. Он берет то, что хочет, и не задумывается над своими поступками и чужими переживаниями. Очень сильный и властный человек. Эдит он нравится. Интересно, знает ли она о нас? Может быть… Не знаю. Я сказал тебе, что это было всего два или три раза, Элен, но на самом деле это продолжалось два года. Ничего серьезного. Я не испытывал ни привязанности, ни отвращения к нему, но каждый раз, когда он звонил, я шел. Я давал ему деньги. Это прекратилось около года назад. Он просто перестал мне звонить, хотя и продолжает приходить играть в карты. Я думаю, он нашел кого-то побогаче. Мне плевать. Я даже рад этому… Элен, ты спишь?.. Ты знаешь, я не могу понять этого. Просто не могу понять, как я стал тем, кто я есть. Думаешь, все это предначертано свыше? Я – Рак. У меня такое ощущение, что все, сделанное мною, совершено кем-то другим, что меня заставляли это сделать. Потому что я не хотел так жить. Я хотел чтобы моя жизнь была другой. Но у меня ничего не вышло. Мне уже почти сорок. Может быть мне осталось осталось двадцать или тридцать лет. Я не понимаю. Все было не так, и я не могу понять: почему? Почему я не мог жениться и стать чьим-нибудь кумиром – я имею в виду хорошим мужем и отцом. Я люблю детей. Я хорошо с ними лажу, но ужаснее всего мысль о том, что у меня не было выбора, что все это было сделано за меня и что я не мог ничего с этим поделать… Я был готов сдаться. Я был готов плыть по течению, пить и ни о чем не думать. Элен, поэтому встреча с тобой так невероятно важна для меня. В тебе достаточно сил на двоих. Ты сказала, что я смогу измениться, если действительно этого захочу. Ты ведь так сказала, правда? Может быть наконец что-то изменится в моей жизни. Может быть наконец я стану таким, каким хочу быть… Элен? Ты спишь?
Ее рука вновь заскользила по его плечу. Затем она опустилась по его полной спине к толстым бедрам и еще ниже и его охватила дрожь. Он медленно повернулся к ней, и она, чуть подвинувшись, прижалась к нему.
– Малыш, – выдохнула она, – мой малыш.
Он робко прикасался к ней, едва сдерживая слезы. Она склонялась, прижималась к нему и обволакивала все его тело. Он крепко зажмурился. Он держал в объятиях свою мечту. Голова слегка кружилась от новизны этого ощущения – ее красота, прохлада, шелковистая кожа, податливая мягкость принадлежали ему.
– Стучат, – вдруг сказала она.
– Что? – спросил он.
Она не шевелилась.
– Стучат, – повторила она. – Кто-то барабанит во входную дверь.
Теперь он услышал шум. Он услышал стук в дверь и крики обезумевший птицы: «Фокуфокуфоку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79