Рука его внезапно опустилась. Плохо, решил Рост, я не испугался, не дрогнул, а должен был сжаться, закрыть руками голову, так обычно поступают все, кого обработали, как и меня прежде… Нет, обработали-то как раз здорово, просто он оказался немного другой, нежели остальные. И сумел вынырнуть из этого искусственного безумия.
– Странный он, – сказал все тот же простецкий губиск.
– И глаза у него… – начальник занервничал. – Слишком ясные. Может, он возвращается в ум?
– Они не возвращаются, – сказал густым голосом самый грозный на вид громила. – Это невозможно.
– Я-то знаю, что невозможно, – сказал начальник. Отвернулся, так и не ударив. Пошел и снова сел за стол. – Когда его в рыбцех посылали, он был обычный?
– Обычней не бывает, – сказал кто-то. – Я к нему приглядываюсь, он выносливый очень, прямо как машина.
– Сколько он уже работает?
– Вторую смену без перерыва, – услужливо ответил простецкий, – без отдыха. Если бы он что-то соображал, то не выдержал бы, определенно.
– Ладно, – буркнул начальник, должно быть, свою любимую присказку. – Отошлите его в камеру, пусть отоспится. И покормите. Я потом решу, что это было.
Рост едва не сделал новую ошибку, чуть не повернулся и не отправился в «камеру» самостоятельно. Но решил не рисковать, как стоял столбом, так и остался стоять. Похоже, это надсмотрщиков немного успокоило. Простецкий ткнул его концом плетки в грудь.
– Пошевеливайся, смышленый, жрать пора. – И пошел впереди, чтобы Рост следовал за ним.
Да, чтобы не только вернуться, но и уцелеть в том положении, в каком оказался Ростик, ему следовало все как следует взвесить. И принимать решения, не ошибившись. Он знал, что займется этим с удовольствием, теперь у него была такая возможность – оценивать и планировать. Он действительно вернулся.
Глава 2
Проблема, которая встала перед Ростиком, заключалась в том, что он мог теперь, «вернувшись» – как, оказывается, это называлось и на языке надсмотрщиков, – или маскироваться, делая вид, что ничего особенного с ним не происходит, или все-таки дать понять, что он уже не тот, что прежде, что отличается от остальных рабов.
Главная трудность была в том, что он не знал, как поступают с «вернувшимися». Если им предоставляли какую-нибудь возможность на встраивание в систему, на адаптацию к новой реальности, тогда демонстрировать отличия следовало незамедлительно. Тем более Рост почему-то думал, что это у него вполне получится. Потому что, оказалось, все те месяцы или годы, которые он провел в вонючем трюме плавающего острова Валламахиси, он все-таки мог теперь припомнить. Иногда со стыдом для себя, иногда с мукой и мгновенно вспыхивающей ненавистью к тем, кто привел его в такое состояние.
Если же от него сразу постараются избавиться, скормить тем же викрамам либо неизвестным пока животным, которых разводили для натурального мяса и которые жрали все, даже червей, тогда, разумеется, следовало как-нибудь затаиться. Хотя едва ли не с самого начала Рост понимал, что сделать это будет непросто. И надсмотрщики не были дуроломами, а знали кое-что о том, что происходит с их подопечными, и сам он не мог бы оставаться в том виде, в каком обнаружил себя после «возвращения» – немытый, завшивевший, в парше, израненный до такого состояния, что в Боловске его непременно отправили бы в больницу.
Как ему сейчас не хватало его дара предвиденья, а еще лучше было бы вернуться к тому состоянию, которое его как-то посетило, когда ему показалось – или все же не показалось, а случилось на деле? – что он может «лепить» будущее.
Но сколько Рост ни размышлял, уже через несколько дней стало ясно, что совсем уж затаиться и не показывать изменения, произошедшего в нем, он не сумеет. Дело было в том, что безропотные, тупые и совершенно неконтактные существа, приведенные в состояние безвольных скотов, действительно могли работать сутками, не жалуясь, практически не уставая. А он, когда к нему вернулось сознание, больше так работать не мог. Оказалось, что очень много энергии тратилось прежде всего на то, чтобы его мозги работали сколько-нибудь полноценно. Раньше он никогда не думал о людях в таком ракурсе. Теперь ему предстояло испытать это на собственной шкуре.
Правда, уже тогда, когда он вернулся с той, памятной кормежки викрамов, он лучше всего запомнил уверенность, даже убежденность надсмотрщиков, что вернуться в нормальное состояние невозможно. Это была первая и пока, к сожалению, самая существенная информация, о которой стоило бы поразмыслить. Но с другой стороны, существовал сам термин «возвращение», а это кое-что да значило.
Вернее, это могло значить очень много, куда больше, чем подозревали надсмотрщики. И то, что такие ситуации все-таки иногда возникали, и то, что у них, возможно, есть какой-нибудь штатный вариант ответных действий, и что это явление возникало настолько редко, что реакция на него могла быть нежелательно резкой, затрагивающей даже те этажи местной иерархии, о которых Рост не подозревал.
В общем, сначала он пытался просто работать, как прежде, и думать, стараясь вернуть себе дар предвиденья, в надежде устроить хоть единственный сеанс. Лучше всего это было бы сделать ночью, вернее, в часы, отведенные для сна. От этого он не высыпался, что было заметно, он даже зевать начал… И это оказалось ошибкой, потому что «настоящие» рабы никогда, оказывается, не зевали.
Так и получилось, что к исходу ближайшей недели, если Рост правильно ориентировался во времени, его вызвал к себе все тот же начальственный надсмотрщик, с которым Ростик успел уже, так сказать, познакомиться. Он долго ходил вокруг Роста, пару раз ударил его, впрочем, не сильно, скорее проверяя реакцию, чем наказывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15