Нужно было объясняться и эволюционировать дальше, и довольно быстро. Она все равно все заметит, все оценит, и никуда мне не деться от того, чтобы не сводить ее в какой-нибудь кабак для полноты необходимой мне информации.
– Да вы – просто клад. – Я подождал, пока мимо пройдет компания каких-то веселящихся молодых людей, и объяснил: – Я поступал с ним так, потому что считаю его частично виноватым в том, что убийца не был до сих пор найден.
– Так вы из милиции?
– Нет, я работаю частным порядком. Меня наняла сестра Веточки. Вы знали, что у нее есть сестра? Ведь вы хотите мне помочь?
Клава оживилась, оказывается, я не очень страшен, просто немного горяч, но это далеко не всегда недостаток, как известно.
– Веточка о ней много рассказывала, она ее прямо-таки боготворила.
Я немного рассказал об Аркадии, и это подействовало.
– Итак, кто я такой, вы знаете, чем вызвано мое тут появление, со всеми его особенностями, тоже знаете. Расскажите, что она была за человек?
– Веточка, – неожиданно Клава достала пачку «Салема» и ловко закурила, – была такой работящей, что совершенно теряла чувство самосохранения. Она очень хотела пробиться, хотела быть, как я теперь понимаю, достойной своей сестры. И работала, работала… Иногда, когда у нас и корпеть-то было не над чем, она гоняла по редакциям газет, чтобы ей дали что-то внештатное. А при всем при том она одевалась лучше всех нас. Теперь-то я понимаю, откуда у нее были деньги. А мы гадали… Думали даже, что она не слишком строга… Ну, с некоторыми ребятами, которым это очень нужно и которые могут хорошо платить.
Все это отдавало мексиканскими сериалами или женскими романами, которых развелось – пруд пруди.
– А как она вообще обращалась с ребятами?
– Очень свободно, как будто у нее было десять человек братьев. Но, как я знала уже тогда, братьев никаких не было. Она… – она прищурилась, то ли от дыма, то ли подыскивая трудное определение, – ну, как в американских фильмах, вела себя очень свободно, или нет, просто держала другую, чем у нас принято, дистанцию, более короткую. Дружескую и непринужденную.
– Это помогало ей в работе и само по себе служило некоторой защитой?
Она облегченно улыбнулась сквозь дым.
– Верно, вы правильно поняли. Как вас зовут?
– Илья, извини, что сразу не представился.
Она чуть подняла левую бровь, у нее это был коронный прием, и довольно эффектный. Она стала гораздо понятнее мне, но оставалась еще одна зона, в которую мне нужно было вторгнуться.
– Но у нее же не могло не быть здесь кавалеров? Хоть кто-то хотел ее затащить, ну не знаю, на курорт, в ресторан?
– Многие хотели, но откровенные предложения делал только Боженогин. Но он очень странный тип, от него хочется держаться подальше.
– А что в нем странного?
Клавочка подумала, пуская струю дыма вверх. Теперь я понял, почему тут не ощущался дымный запах, высокие потолки и постоянное кондиционирование. И все равно, будь моя воля, всех курильщиков уволил бы. Или заставил бы бросить. Нет хуже привычки, чем эта, нет хуже и бездарнее растраты своего и чужого здоровья, чем пускать дым людям в лицо.
– Мне попалась на глаза одна его старая фотография, так он там старше, чем сейчас. А ведь все время на глазах, всегда вертится у Фединого кабинета.
– Сколько вы знаете языков?
– Как вы догадались?
– Что вы из иняза? Просто угадал, честно.
– Три.
Я осмотрел обшарпанные стены бывшего спортзала.
– Газеты полны объявлениями о поиске девушек ваших примерно данных и возраста со знанием языков. К тому же опыт работы, к тому же…
– Я знаю, – она почти идеально спрятала свое беспокойство.
– Так что же вас тут держит? – Она промолчала. – Сомневаюсь, чтобы вам действительно платили по труду. Вся эта контора похожа на гнусную ограбиловку, где работают только те, кто поленился найти более качественную стартовую площадку.
Она посмотрела за мое плечо. Я обернулся. Там стоял Бокарчук. В его глазах пылал огонь ненависти, но трусливой и неопасной. По крайней мере при нынешнем положении дел ее можно было не опасаться.
– Полагаю, мы можем продолжать работать? – прошипел он.
Я взглянул на Клаву. Как я сразу не догадался, как такая простая вещь не пришла мне в голову? Она была влюблена в этого провинциального премьера и готова была работать тут, вероятно, и бесплатно, лишь бы все время быть под рукой, видеть его, слышать его голос. Иногда, может быть, даже перехватывать его хорошее настроение и радоваться его мелким удачам…
Не обратив на Бокарчука особого внимания, я наклонился к Клаве и попросил:
– Могу я сегодня пригласить вас в ресторан? Предлагаю просто вкусно поесть и спокойно поговорить. Когда вы кончаете работать?
Она испытующе посмотрела на меня, потом вдруг улыбнулась. Голову даю на отсечение, она вспомнила, как я таскал ее Бокарчука за галстук.
– Приглашение принято. Но чур, вы завезете меня домой, мама всегда ждет меня к десяти.
– Тогда в семь у Дома журналистов. Отведаем их кухни, говорят, у них недурной жульен.
– В семь я успею, – царственно кивнула она.
Я улыбнулся.
– А теперь, если вас не затруднит, позовите, пожалуйста, некоего Сэма или Боженогина.
Она быстро пролистала календарь.
– Сэм уже три дня как бюллетенит. Эпидемия гриппа…
– Напишите на листочке его адрес и, пожалуйста, предупредите о моем приезде. Если он не захочет встречаться, пусть позвонит по этому телефону, – я быстро начеркал на листочке бумаги для заметок открытый городской телефон Аркадии, – но переговорить нам лучше бы не по телефону. Теперь Боженогин, что с ним?
Она наклонилась к селектору.
– Костя, на выход, к тебе посетитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15