Он опустил копье и наконечником тронул землю, и тут исполнилось то, о чем раньше мечтала Сьюзен. Старая прямая дорога потекла от его копья словно река расплавленной стали из плавильной печи. Но теперь дорога не была лунно-серебристой, какой увидел ее Колин; теперь она была похожа на бурливую огненную реку, которая проносилась через лес и исчезала вдали. Всадник поднял обе руки и откинул голову. Он запел:

– Пробудись,
Ты, кто внутри рассветного холма!
Пробудись,
Ты, от пламени Голоринга!
От солнечного жара, от лунной прохлады,
Прийди, Гаранхир! Горлассар!
Властитель Херлатинга!

И все смолкло. Никто не шевелился. Потом издалека слабо послышался голос, ясный и чистый, точно смешались ветер и шелест деревьев, речной плеск и звездное сияние. Все ближе и ближе, слышнее слышалась странная, дикая песня:

– Разве я не тот, кого зовут Горлассар?
Разве я не принц в этой тьме?
Гаранхир, рождающий битву!
Где мои Жнецы, что поют о войне!
Мечущие пики в трепетной битве,
И звоны щитов, и крики клинков,
И синеголовые копья, грызущие плоть,
И стрелы, утоляющие жажду кровью,
И вороны с красными клювами?

И в отдалении между деревьями показалась фигура мужчины. Он продвигался в сторону Бикона, делая длинные скачки, вдоль старой прямой дороги, и огонь играл на его крепких мышцах, бросая то красные, то черные отсветы. Он был высок, крепок и при этом грациозен. Однако его грация была грацией зверя. На продолговатом и тонком лице выделялся острый нос с подрагивающими ноздрями. Над глазами нависли черные, как ночь, брови, а зрачки сверкали, словно темные рубины. На голове вились красные кудри, а над кудрями возвышались… ветвистые рога королевского оленя!
Всадники ответили ему:

– Копыта быстры и ветер свободен,
Мы пробудились от пламени Голоринга,
От солнечного жара, от лунной прохлады,
Привет тебе, Гаранхир! Горлассар!
Властитель Херлатинга!

Все слегка попятились от огня и, когда бегущий достиг кургана, кони разом опустились на колени, а всадники молча подняли вверх оружие.
Сьюзен взглянула на того, кого всадники назвали Властителем Херлатинга, но почему-то не испытала страха. Ее ум просто отказывался в него верить, но что-то глубоко внутри верило и принимало его. Она понимала, почему кони преклонили колена. Он представлял собой само сердце дикой природы. В нем были заключены молнии и громы, и бури. В нем бились тихие волны приливов и менялись времена года, в нем была жизнь и смерть. И жажда убивать и жажда созидать. Он смотрел на нее, и все равно ей не было страшно.
Он стоял одиноко среди языков холодного пламени, они обтекали его и постепенно стали принимать его очертания, точно контур его был обведен кровью. Пламя поднималось и отлетало ввысь с кончиков его оленьих рогов. Он точно впитывал в себя огонь и свет и приобретал от этого силу. Вскоре единственным освещением остался лунный свет, и мужчина стал казаться черным на фоне луны.
И тогда он заговорил.
– Давно уже пришлый огонь не разжигал холодный огонь – Голоринг. Что за люди вспомнили вдруг о полнолунии в канун Гомрата?
Двое всадников, державшие Колина и Сьюзен, двинулись вперед. Колин почувствовал, как темные глаза пронзили его насквозь. И какое-то захватывающее дух веселье, сродни захватывающему дух страху, вдруг избавило от боли его тело.
– Хорошо бодрствовать, когда луна стоит над холмом, – скрытый смех слышался в голосе говорившего, и он, наклонившись, поднял Колина и посадил верхом. Потом повернулся к Сьюзен и собирался что-то сказать, но всадник поднял ее руку и показал Знаки Фохлы – браслет на ее руке. Браслет светился сам по себе, а не только отражал лунный свет, и письмена на нем шевелились, точно живые.
Легко и не произнося ни звука, его темное величество опустился на колени и приложил руку Сьюзен к своему лбу. Потом он встал, снял Колина и Сьюзен с коней, перенес на вершину кургана и отвернулся.
– Скачите, эйнхейриары Херлатинга!
– Мы скачем! Мы скачем!
Торф из-под копыт засыпал ребят, ночь тут же превратилась в сплошной шум быстро несущейся темноты, и ребята остались одни.
Они опустились на камни и уставились друг на друга.
– Это… это… – бормотал Колин. – Это тот, кого я видел у нас во дворе, на ферме! Это тот, что бежал за мной по дороге!
– Между прочим, им наплевать, что с нами будет, мы им совершенно неинтересны, – заметила Сьюзен.
– Это он шел за мной до самой фермы.
– Может, это и к лучшему, – сказала Сьюзен, продолжая свою мысль. – Я не дала бы за нашу жизнь и гроша, если бы они подумали, что мы как-то собираемся им мешать.
– Ничего себе история, а?
Колин и Сьюзен подскочили от ворвавшегося в их разговор голоса. Они посмотрели туда, откуда донесся голос, и увидели стоящего под деревьями гнома.
– Утекар! – закричали они и помчались с холма ему навстречу. – Утекар? Это был не Утекар.
– Кто ты? – спросила Сьюзен. Гном посмотрел на них.
– Ну и как же мы будем выпутываться из всей этой ситуации? – сказал он.
Гном был одет в черное, на боку у него висел меч с золотой рукояткой. Его волосы и борода были аккуратно подстрижены. Он держался с достоинством, говорил твердо, в его словах не звучало никакой угрозы.
– Я… Я прошу прощения. Но что мы сделали неправильного? Разве все это случилось по нашей вине? – спросила Сьюзен.
– Еще бы не по вашей! Только дураки стали бы разжигать костры на кургане в любое время. А уж в сегодняшнюю ночь – из всех ночей года особенно не следует это делать, да еще жечь зовущее в путь дерево! О чем Каделлин думает, с вас же нельзя спускать глаз! Но пошли, надо посмотреть, что ваши друзья смогут сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42