Потом огляделась в поисках Кита. Он, крепко уперевшись ногами в волну, скользил по воде, как по льду. Нагнав ее, Кит ухватился за спинной плавник и приготовился нырнуть.
На глубине пятидесяти футов Кит окутал себя Сетью, и превращение свершилось с невероятной скоростью. Кашалот, который появился на его месте, сердито взмахнул хвостом и пронзил воду грозным взглядом.
– У тебя все нормально? – спросила Нита. Некоторое время он не отвечал.
– Нет, – прогудел он наконец. – Ненормальный я, что ли, чтобы чувствовать себя нормально. Ведь мы плывем прямо… – Он осекся.
– К'ииит, послушай…
– Нет уж, ты послушай! Я ничего не могу изменить! И это мне не нравится! – В густом голосе кашалота слышалась и ярость, и нежность. От прикосновения этого голоса по коже Ниты пробегала дрожь, как при поскребывании ногтями по школьной доске.
– Я и сама мало что могу сделать, – сказала она, – и мне тоже это не нравится. Давай не будем сейчас говорить об этом. Голова у меня раскалывается еще от вчерашних разговоров.
– Х'Нииит, – настаивал он, – нам все же необходимо поговорить. Ведь завтра все ЭТО… уже произойдет!
– Вот и отлично. Отложим до завтра. А сегодня молча погрустим, ладно? Мы правильно плывем?
Он натужно засмеялся, всколыхнув воду вокруг.
– Ну, ты даешь! – гукнул Кит. – Сама разве не слышишь?
Она притихла, издавая лишь негромкие, похожие на тиканье и позвякивание звуки, которые служат китам-горбачам путеводной нитью. Море говорило с ней. Постоянный неясный шум расщеплялся на тысячи осязаемых звуков. С юго-запада доносилась безумная путаница протяжных, странных своей дикостью волнообразных воплей. Нежные, высокие свисты резко обрывались, сменяясь скребущими кожу помехами. Вокруг разносились четкие призывы горнов, будто кто-то охотился, выскакивая на поверхность над волнами. Доносились космические свисты и трели, похожие на позывные орбитальных спутников. Гудели глубокие басы. Неслось нескончаемое жужжание, словно работали сразу десятки газонокосилок. Мягко стелились в воде полутона стонов и нежных вздохов. И вся эта разноголосица, сплетаясь и возвращаясь к ней единым эхом, собиралась в главную тему Моря. Нита угадывала это в звучании протяжных тоскующих нот, постепенно поднимающихся до такой высоты и тонкости звука, какая недоступна человеческому уху, и снова снижающихся до густого шепота, который в конце концов сливался со спокойным дыханием волн.
Нита еще не слышала этой главной темы Моря и все же мгновенно узнала и почувствовала ее, /став теперь неотъемлемой частью самого Моря. Это был мотив потери и обретения, печали и радости, всего того, что наполняло Песню Двенадцати. И то, что она слышала сейчас, приглушенное расстоянием и все же необыкновенно четко звучащее, было голосами собирающихся, сплывающихся Певцов. А скорбная нота, тревожной нитью вплетенная в мелодию, станет скоро для нее не просто мотивом, а страшной реальностью.
– К'ииит, – встревожилась она, – китов там, кажется, гораздо больше двенадцати.
Он выпустил из дыхала струю воды, как бы равнодушно пожав плечами:
– Посмотрим.
Она согласно свистнула и поплыла за режущим воду кашалотом на запад от южной оконечности острова, снова пересекая набитую кораблями бухту Атлантик-Амброуз. Они плыли по Мелководью, до самого дна пронизанному солнечным светом. И разноголосая песня их звучала все громче, усиливаясь многократным эхом. Но в каждое мгновение под плывущими почти над самым дном китами могла разверзнуться бездонная пропасть каньона Гудзон, где спасительное путеводное эхо тонуло и не возвращалось.
– Вот здесь, – гуднул совсем рядом Кит. Они подплыли к самой границе того места, о котором говорила им Ш'риии – пятнадцать миль северо-восточнее Барнегат – в Нью-Джерси, и застыли прямо над обломками старого затопленного танкера, лежащего на глубине в шесть морских саженей. Вокруг, в зелено-золотистой, просвеченной лучами солнца воде плавали, парили, еле шевеля плавниками, киты.
Нита ошеломленно оглядывалась. Сотни китов двигались кругами почти беззвучно. Малые полосатые сейвалы и кашалоты, сверкающие в воде дельфины всевозможных форм и цветов, медлительные грузно-грациозные синие киты и едва ли уступающие им своей громадностью финвалы, клюворылы и карликовые гладкие киты, множество китов-горбачей, серые киты и карликовые кашалоты, нарвалы, посверкивающие своим длинным спиральным зубом, напоминающим рог единорога, белухи, касатки, длиннорылы и бутылконосы…
– К'ииит, – пропела Нита слабым голосом, – Ш'риии не предупреждала, что здесь будут посторонние.
– Да, зрителей многовато. Но на репетициях это, кажется, обычная вещь, – беззаботно откликнулся Кит.
«Легко тебе, – непроизвольно подумала Нита, – ты и сам почти зритель…» И тут же со стыдом оборвала себя. Она пропела ноту призыва, тщетно пытаясь услышать в ответ знакомый голос. И тут до нее донеслась глубокая, протяжная, спокойная нота Синего Кита. Это был голос Ар'ооона, приятный звук, освежающий, как золотистая тень. И тут же к нему примешались высокие, вибрирующие свисты дельфиньей болтовни. Голоса их были так похожи на свирельный горловой звук Ст'Ст, что Нита сразу поняла – это дельфины из его стаи.
Стоило лишь Ните и Киту появиться среди этой толпы снующих и парящих в воде любопытных, как наступила полная тишина. Сотни китов образовали гигантский круг, и от его краев к центру постепенно полилась единая нота сплетенных голосов. Поначалу еле уловимая, она набирала силу, устремляясь к Посвященным. Вплетался в нее, подхватывал мощный голос Ар'ооона. В эту одну ноту сливались и трели дельфинов, и сотрясающий воду гуд синих китов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79