Версии пилота имелось вокруг множество подтверждений. Айвен плотнее прикрыл глаза и, продолжая прислушиваться к разговору, сформулировал первые выводы: «А) ощущаемая структура гравитационного поля, а также вид из окна позволяют предположить, что мы, скорее всего, находимся на поверхности планеты, причем планеты земного типа; Б) тактильный и зрительный анализ материала постельных принадлежностей, обивки стен, мебели, оконных рам и дверей, а также, предположительно, устройств для освещения и обогрева помещений позволяет предположить крайне низкий уровень развития технологии; В) судя по произношению и строению фраз, произнесенных вошедшей женщиной, население местности, где я нахожусь, пользуется несколько видоизмененным вариантом стандартного общепланетарного языка Голуэи, причем некоторые особенности использования местоимений и артиклей дают основание предположить, что это устаревший вариант языка. Из этого следует, что до получения дополнительной информации гипотеза о временном провале становится основной».
Круифф несколько мгновений полежал неподвижно, со всех сторон рассматривая полученные выводы, потом тихонько вздохнул и открыл глаза. Женщина, хлопотавшая возле пилота, еще некоторое время не замечала, что еще один ее пациент пришел в себя, но пилот быстро отметил, что Айвен решил наконец обнародовать факт того, что он уже очнулся, и несколько театрально уставился на него, вытаращив глаза. Женщина резво обернулась и всплеснула руками:
– Ой, батюшки, еще один опамятовал, – она метнулась к нему, положила руку на лоб, взволнованно запричитала: – Говорить-то можешь, болезный?
Круифф медленно кивнул и произнес:
– Да.
– О Господи, радость-то какая, побегу барина обрадую. – И она проворно скрылась за дверью.
Дождавшись, пока утихнут шаги сиделки, пилот наклонился вперед и спросил, но уже не на голуэйском, как в первый раз, а на англике:
– Ну, что надумали, профессор?
Круифф внимательно посмотрел на пилота. Этот паренек был так же похож на обыкновенного пилота орбитального шаттла, как лягушка на крокодила. С его способностью ориентироваться в ситуации он тянул никак не меньше, чем на оперсостав. Эта его идея обратиться к нему на голуэйском… да и сентенции о «рыночном варианте экономической организации» и «ограниченно распространенном в данное время примитивном летательном аппарате», как правило, не входят в словарный запас обычного пилота. Ну да ладно, с этим позже. Пока надо постараться убедительно сыграть свою роль. Он быстро спросил:
– Что вы рассказали обо мне?
Пилот пожал плечами:
– Не особо много. – Пилот скупо улыбнулся. – Я ведь по легенде почти ничего не помню даже о себе. Я признал в вас своего спутника. Вы – какой-то ученый, в какой области – не знаю. Иностранец, даже для меня. Я – механик и начинающий пилот, аэроплан не мой, а принадлежит этому аристократу, который и является нашим основным пилотом. – Он кивнул в сторону все еще лежащего в беспамятстве майора и с усмешкой заключил: – Вот в принципе и все.
Круифф посмотрел на него с уважением. Похоже, этот парень сумел выжать максимум из сложившейся ситуации. И с майором он придумал неплохо. Вряд ли того можно было выдать за ученого, механика или кого-то подобного, а версия об эксцентричном путешествующем аристократе внушала доверие при первом же взгляде на могучее тело майора.
– Что они думают о нашей национальности?
– Не знаю. Естественно, с нашим вариантом голуэйского на местных мы не тянем. К тому же у вас немного другой акцент, и я был не уверен в вашем уровне языковой подготовки, поэтому и представил вас иностранцем и для нас тоже. – Пилот усмехнулся. – Вся проблема в том, что мы не имеем ни малейшего представления, какие еще языки существуют пока на этой планете, если существуют.
Круифф успел лишь кивнуть, потому что в коридоре послышались звуки шагов. Дверь распахнулась, и на пороге появился рослый человек лет сорока с небольшим, в домашнем халате и шлепанцах, со странным сооружением на носу и здоровым румянцем во всю щеку. Он остановился у двери и, окинув взглядом Круиффа, снова откинувшегося на подушки, сделал шаг вперед:
– Прошу прощения, господин… э-э-э…
Круифф с усталым видом прикрыл глаза и заговорил слабым голосом:
– Вы есть наш гостеприимный хозяин?
Мужчина запнулся и несколько озадачено кивнул:
– Да… господин Паулин Максин, потомственный дворянин, действительный совет… то есть, прошу прощения, по нынешним временам просто господин Максин. – И он резко наклонил подбородок к груди в этаком странноватом, но красивом подобии поклона.
Круифф облизал губы, стараясь, чтобы это выглядело как признак крайней слабости, и заговорил снова:
– Я должен выразить вам самую горячую благодарность. Мой юный друг успел мне немного рассказать. – Он страдальчески поморщился и из-под полуопущенных век внимательно оглядел хозяина.
Тот слушал его с серьезным и взволнованным лицом. Похоже, нравы здесь довольно просты и есть все шансы на то, что какое-то время им удастся держаться своей версии. Однако пауза затягивалась, и хозяин поспешил успокоить своего беспомощного гостя:
– Ничего, ничего. Не волнуйтесь. Вам надо отдохнуть. – Он несколько суетливо повернулся к стоящей рядом сиделке: – Павлина, давай-ка на кухню, пусть хоть кашки… Агафин, – он возвысил голос, – Агафин, распорядись там. – И тут же повернулся к Круиффу: – Прошу простить, но думаю, для вас сейчас покой – первое дело. – С этими словами он снова кивнул и, пятясь со всей возможной при шлепанцах деликатностью, скрылся за дверью, которую бесшумно притворил за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21