Что-то с ним было не так. Только вот что…
Я попробовал так же покрутить левым пальцем. Он вращался свободно и быстрее. Как надо.
Подняв перед собой обе руки, я шевелил пальцами, пытаясь понять, в чем же дело. Наконец понял.
Вот что надо было сделать: руки вытянуть перед собой, ладони вниз, параллельно земле, а пальцы растопырить. Не просто развести, а растопырить до напряжения. Так, чтобы под кожей проступили жилки.
А теперь потянуть кончики больших пальцев вверх.
Левый задрался на вершок. Под кожей, от пальца к запястью, еще четче проступила одна из жилок, натянулась в тугой тросик. Под ней была еще одна крупная жилка, а под той еще одна, потоньше, – теперь эти две жилки чуть смягчились, ушли внутрь, уступив тяге верхней.
Это на левой руке. А вот на правой…
Большой палец как лежал в плоскости ладони, так и лежал. Две нижние жилки как были натянуты, так никуда и не уходили. Их не перетягивала верхняя жилка – она вообще не проступала под кожей.
Наверно, с минуту я пытался напрячь ее. Задрать кончик большого пальца вверх. Но ничего не менялось. Я мог отвести большой палец назад, вниз, обратно к ладони, под нее, но вверх над ладонью никак не получалось. Мышца просто не напрягалась. Вот откуда было странное ощущение пустоты в руке.
Я стоял, голый, залитый ярким светом, и тупо пялился на свои руки. Надо же, как отлежал… Никак не шевельнется… Никогда так не отлеживал, чтобы даже через несколько минут, когда и проснулся, и встал, и рукой уже крутил, и все остальные пальцы отошли, а какая-то мышца все еще не отошла. Совершенно не шевелится…
Причем не вся кисть, не все пальцы в равной мере – всего один мускул одного пальца. И именно на том пальце, до которого…
Я помотал головой, отгоняя воспоминание. Нет! Но под ложечкой стало пусто.
Я стиснул руку в кулак, разжал и, не переставая стискивать и разжимать, чтобы кровь веселее шла по жилам, залез в душ.
Просто отлежал. И замерз. Из-за этого. Только из-за этого!
Я повернул ручку крана влево и пустил воду. Сначала холодноватая, быстро потеплела. Стала обжигающей. Я стоял и терпел. Мне надо согреться. Чтобы кровь побежала по жилам, чтобы мышца ожила. Потому что если эта жилка не зашевелится, то значит, что…
Нет! Нет! Просто отлежал! И замерз. Отлежал и замерз – в этом все дело. Только в этом!
Я крутился под обжигающими струями и не переставая сжимал и разжимал кулак. Тело прогревалось, но под ложечкой засел холодок. Потому что если эта жилка…
Но она отходила. Странная слабость и пустота в руке уходили. Мало-помалу палец двигался живее, а верхняя жилка стала натягиваться. Я крутил большим пальцем, пока он не стал подниматься вверх над ладонью на вершок, как и левый.
В самом деле, всего лишь отлежал. Просто отлежал.
Я криво усмехнулся. Ну да, конечно. Просто отлежал. Что ж еще могло быть? Все так, как и должно было быть. Согрелся, размял руку – и все прошло. Потому что просто отлежал… А как испугался-то. Как сердечко-то стучало, как поджилки тряслись. Какой же трус. Маленький, жалкий трус.
Трус. Но теперь под ложечкой отпустило. Я успокоился. И вдруг понял, что уже давно согрелся. Мне уже давно жарко, а в герметичной колбе не воздух, а душный пар.
Я приоткрыл одну створку, глотнул свежего воздуха и повернул кран вправо до предела вверх. Сверху ударили тугие ледяные струи.
Дыхание перехватило. Открыв рот, я судорожно глотал посвежевший воздух, стоял так минуту, две, пока не задрожал от холода. Потом перебросил рукоять резко влево, и вода неохотно стала теплеть, пока не стала обжигающе горячей, но я терпел, терпел, пока кабинка не заполнилась паром. И лишь когда стало трудно дышать, опять переключил на холодную.
Так я играл минут десять, пока после нескольких накатов жара и холода кожу не стало приятно покалывать – словно звенела.
Тогда я выключил воду и выбрался на махровый коврик. И стал растираться полотенцем. До сухости, до жжения.
Ну вот. Теперь я чувствовал себя человеком. В голове посвежело. Тело наполнилось желанием двигаться.
Это хорошо. Дел сегодня предстоит много.
Когда я зашел в ее комнату, она так и спала – в платье, клубочком свернувшись на кровати. Просыпаться она не хотела, но встать ей пришлось. Мне нужна была тренировка.
Во-первых, уроки надо закреплять. Без этого они забываются. А во-вторых… Чертовы суки, не сидящие на цепи, не будут со мной сюсюкаться. Они будут бить в полную силу. Пора от осьмушек перейти хотя бы к четверти.
– Сегодня попробуйте сильнее, Диана, – разрешил я.
– Хорошо… – пробормотала Диана.
И она честно атаковала – пыталась. Ее ледяные щупальца были такие слабые и вялые, словно она всю ночь жернова таскала. Исключительно силой мысли.
Не знаю, как ей, а мне это надоело через пару минут.
– Это что?
Диана вздохнула и потерла бровь:
– Боюсь, на болыдее я сейчас неспособна…
Только почему-то мне казалось, что она этим вовсе не расстроена.
– Диана, вы меня пугаете. Успокойте меня, скажите, что у вашего слуги была заныкана пара бутылок вина в его комнате.
– Нет… А жаль. Может быть, тогда бы я лучше спала…
Хм… Я внимательно разглядывал ее. И правда. Глаза у нее красные, словно всю ночь не спала. Но…
– Разве вы не могли уснуть?
Диана взглянула на меня и нахмурилась. Не спешила отвечать. На какой-то миг мне показалось, что она не только и не столько думает о разговоре со мной, а одновременно занята еще каким-то делом.
– Диана?
– Н-нет… – наконец сказала она. – Спала я крепко… Сны были тяжелые.
– После пары бокалов вина?.. Хорошенького же качества было это ваше дорогое вино…
– Я не знаю, насколько то вино было дорогое, – раздраженно ответила Диана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21