Твой приятель Святогор просто был не лесной, вот он и не пытался убить тебя. Горному йотуну нечего делить с человеком. Наоборот, человек ему забавен. Как что-то похожее.
Илья едва заметно кивнул.
Добрыня оглянулся на охрану, та послушно отъехала подальше.
- Я знаешь, чего опасаюсь? - Добрыня чуть наклонился с коня, Илья шагнул ближе. - Этот случай у Девятидубья только начало. Русь все глубже заходит в леса. Мне докладывают - люди натыкаются на волотов тут и там. Где-то лешие и берегини отпугивают вальщиков и корчевщиков, а где-то пытаются нападать. Убитых пока нет, но поломанные уже есть. И одну бабу летом украли, а нескольких просто так… Покрыли и отпустили. Догадываешься, что сделали с несчастными бабами их родичи.
Лицо Ильи заметно вытянулось.
- Сам понимаешь, если йотуны будут убивать смердов, рано или поздно они попробуют человечину, как этот соловый разбойник у Девятидубья. И обучат своих детей. И тогда начнется… Думаю, мы должны упредить их. Обязаны.
- Упредить - как? - только и спросил Илья.
- Как волков. Ряды загонщиков. Побольше шума. И вперед. Если не вывести под корень, то хотя бы загнать в самую глушь. А иначе - еще пара таких же суровых зим, и нас ждет куда более страшная бойня, чем сто лет назад в другом краю.
Илья стоял, потупившись, широко расставив ноги и заложив руки за пояс. Он в такой позе обычно размышлял.
- А еще хуже другое, - сказал Добрыня. - Мы держим важные торговые пути. Значит, на Руси должно быть надежно и безопасно. Мы признали Христа, чтобы стать как все. Чтобы нас понимали и уважали. Чтобы опасались нашей воинской доблести, а не нас самих, нехристей страшных. Теперь на Русь рекой течет золото. Киев уже сейчас хорош, а станет краше, чем Константинополь. Василевсы будут завидовать нам. Скоро через Русь пойдут такие богатые обозы, каких мы не можем и вообразить. Теперь угадай, сильно ли нас зауважают, услыхав, что вокруг Киева йотуны хозяйничают как у себя в лесу? Что нечисть может насесть на дорогу и остановить торговый путь? Да мы тогда полными ничтожествами предстанем. Сам подумай.
Илья подумал и сказал:
- Подумал.
- Страны Датского Языка до сих пор не могут принять христианство. Мы и в этом их обогнали. Мы вообще обгоняем всех. У нас много леса, земли, люда, и мы самые лучшие. И тут - йотуны. Тьфу.
- Да, - сказал Илья. - Я понимаю.
- Это не просто мои мысли, Ульф. Считай, это тебе говорит князь. Отруби разбойнику голову и привези в Киев. Положи начало большому делу во имя будущей Руси.
Илья поразмыслил немного и сообщил:
- Я возьму солового живьем, Торбьёрн. Так будет хорошо. Тогда никто больше не станет их бояться.
- Незачем, - отмахнулся Добрыня. - Слишком трудно.
Илья пожал плечами. Выходило это у него жутковато: не плечи шли вверх, а голова ныряла вниз.
- Если хочется поймать кого-то, прикажи Петровичам. Они на берегине научились, ха-ха… А ты мне нужен живой и здоровый! - заявил Добрыня строго. - Тебе еще найдется, чем заняться. Ты не Дрочило, хвала богам! Прости, Господи.
- Дрочило сильный, - вспомнил Илья.
На Илью посмотрели так, что он поспешно опустил глаза.
- Желаю тебе удачи, - сказал Добрыня. - К слову, я только сейчас понял… Никак не идут из головы эти йотуны. Ты ведь не рассказывал, что стало с женщиной Святогора.
Илья чуть склонил голову набок.
- Тебе это надо знать?
- Не надо. Ну, прощай, если что.
Добрыня развернул коня.
- Мне пришлось убить ее, - сказал Илья тихонько. - А девку я не тронул. Она, может, по сию пору живет в горах одна.
- Я так и знал, - отозвался Добрыня, не оглядываясь.
* * *
Дорога была широко раскатана, и Илья пустил Бурку рядом с санями. Огромная кобыла мерно топала, опустив голову, будто спала на ходу. Илья уверял, что Бурка именно спит на ходу, а он от ее убаюкивающей поступи тоже задремывает иногда. И поэтому они вдвоем, бывает, проламывают заборы, цепляют углы и сносят ворота - а вовсе не потому, что у них склонность все ломать.
Сейчас Илья вовсе не дремал. Напротив, он то и дело крутил в воздухе топором, зачем-то доставал из-за пояса любимую плетку-семихвостку, разматывал ее, сматывал и втыкал обратно. Пару раз он даже соскочил наземь и пробежал небольшое расстояние, а потом запрыгнул в седло. Бурка при этом продолжала ход, словно ей было совершенно все равно, где ее всадник. Может и правда спала.
Позади в седлах мерзли, кутаясь в длинные шубы, братья Петровичи.
- Ишь выделывается, - буркнул Лука, глядя в спину Урманина, который опять вертел топором над головой. - Старый, а как молодой.
- Молодой и есть, - сказал Василий. - Чисто дитя. Все, что нажил, в одних санях помещается.
- Дитя-то дитя, а ты его меч видел? Который в тех санях? Князю впору меч.
- М-да, - согласился Василий. - Только он с мечом управляется еле-еле. Я намного лучше.
- А зачем ему? Он тебя и без меча уделает. Дерево сломает и треснет по репе.
- Ты чего такой злой сегодня? - удивился Василий.
- Вчера торговался плохо, - объяснил Лука.
- А-а…
Илья, который весь разговор прекрасно слышал, растянул губы в медвежьей ухмылке.
- Дядя, а дядя, - подал из саней голос Микола.
Он всегда так просто называл своего храбра, чем заметно смущал окружающих.
- Ну?
- Я вот думаю… А отчего у нас варяги правят? Как это вышло?
Позади захохотали Петровичи.
Илья оглянулся и вопросительно двинул бородой.
- Мы просто так, - объяснил Лука.
- Вы просто так замерзнете, братья, - сказал Илья. - Заиндевели уже. Вы бы пошевелились для согреву. Вот как я.
- Успеем еще… Пошевелиться.
- Ну-ну.
Илья сел прямо и надолго задумался.
- А почему варяги правят? - спросил он наконец.
Петровичи расхохотались опять. Хорошо, от души.
- У великого князя нашего и благодетеля дедушка был кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12