Против семьи йотунов, уже отведавших человечины, она устоит навряд ли. А нечисть с дороги не уйдет по доброй воле, человек для нее самая легкая добыча. И самая вкусная. Такое дело…
- Можно? - спросил Лука, из братьев Петровичей. И, получив утвердительный кивок, продолжил. - Сколько их там? Говорили, пять.
- Не меньше пяти. Один старый, при нем наверняка баба. Эти двое страшнее всего. И молодые. Готовьтесь к тому, что может оказаться больше пяти.
- Девятидубье стоит над Смородинным бродом, - встрял Колыбанович. - Это который раньше Смердяным звали. Потому что речка Смердянка, вонючая она, из болот вытекает. А позже ее Смородинкой назвали, ведь противно на Смердянке-то жить, даже если ты взаправду смерд, хе-хе… Я хорошо помню.
- Да ну? - буркнул воевода, поднимая глаза к потолку.
- Оттуда рукой подать до Карачева. Что Девятидубье, что Карачев - старые поселения вятичей…
- Были вятичи, стали русь, - перебил Добрыня. - Ты к чему клонишь?
- Вятичи лесовики, добытчики всякого зверя. Повадки волотов должны знать. Не сподручнее ли им разобраться?
Воевода от раздражения тихо зарычал.
- Ты когда был в Девятидубье последний раз, Самсон?.. Ты запамятовал, наверное. Там рядом священная роща - прости, Господи, - Добрыня перекрестился, за столом зашевелились, следуя его примеру. - В роще на поляне раньше стояли идолы. И рожи у них были страхолюдные на редкость, прямо удивлялись все проезжие, до чего гадкие рожи. Припоминаешь?
- Хм…
- Клыкастые такие, злые. Не только упыри да берегини, чтоб их черт побрал - все рожи до единой! А ничего удивительного. По памяти резали!
Раздались возгласы изумления.
- Ты прав, Самсон, вятичи знали повадки йотунов, - сказал Добрыня. - Лучше всех знали. Мне тут Илья напомнил: тамошний волхв угрожал нам, кричал, пока его не прибили, что Перун злопамятный бог…
Озадаченные храбры переглядывались, бормотали, кто-то сдавленно хохотнул, иные схватились за головы. Только Илья спокойно глядел на воеводу, да братья Петровичи шепотом совещались.
- …Конечно злопамятный! Вятичи под теми девятью дубами приносили в жертву холопов, а когда и своих, какие похуже.
- Ты хочешь сказать… - пробормотал смущенный Колыбанович.
- Научили своего Перуна жрать человечину - а нам теперь разбираться! Вот что я хочу сказать! Думаешь, я не пробовал двинуть на Девятидубье ополчение из Карачева? Ха! Гонец вернулся третьего дня с синяками во всю морду. Отважные вятичи скорее поссорятся с Киевом, чем пойдут на йотунов.
Колыбанович зычно крякнул, расчесал пятерней бороду, одернул ворот кафтана и глубокомысленно молвил:
- Да уж!
- Не о том говорим сейчас, - Добрыня ударил по столу ладонью, глухо звякнув тяжелыми перстнями. - Кто где жил и чего натворил в прошлом, не важно. Нынче великий князь наш и благодетель - хозяин той земли. Мы проторили торговый путь напрямую через нее. Теперь это земля Киева и забота Киева. Русь за все в ответе, что случится там.
- Ну… Тогда наших бы поспрошать звероловов да добытчиков.
- Бесполезно, - отмахнулся Добрыня. - Кто лесом кормится, тот боится нечисти как огня. Это же не горные йотуны, а лесные. Мы для них природные враги. Такой как увидит человека, сразу прет на него, чтобы выгнать со своих угодий. Ну и бежит человечек, если жизнь дорога. Все, что добытчики знают о йотунах - как страшно те умеют свистеть.
- А Дрочило? - предложил Колыбанович.
- Самсон! Чего ты пристал ко мне?! - загремел воевода. - Задрочили уже со своим Дрочилой! Кто он тебе, этот Дрочило? Родственник?! Нашли тоже храбра, бестолочь да нищебродину! Нахапал золота - и поминай как звали! Храбр дерется в любое время дня и ночи за князя, за Киев, за Русь! За братьев своих дерется! Не бывает такого витязя, чтобы выходил на сечу только когда ему охота прибить кого! Ну, придавил ваш Дрочило печенега-поединщика, а кто после гнал их рать от Киева? Вы гнали! Забыли?!
- Да я хотел сказать, что он же волота…
- Дрочило завалил молодого, - прогудел Илья. - Одного. Летом.
Все посмотрели на Урманина.
- Одного молодого любой из нас может завалить, - сказал Илья. - Молодые, они вроде тех мелких, что зимой по хуторам запечными живут. Вороватые, однако безвредные. И летом они сытые, а значит, не злые. Труднее со старыми. Намного труднее. Но если не в одиночку, то справиться можно. Вон, Петровичи берегиню поймали же. Коли не врут.
- Кто врет? - Василий Петрович слегка приподнялся на лавке.
- Извини, присказка такая, - объяснил Илья.
- Помощникам по пять гривен за голову нечисти, - объявил Добрыня. - С Ильей расчет особый, а помощникам - так. Если не добудете голов, тогда на всех десятая доля с каждого воза, что пересечет Смородинный брод до весны. Но и вам придется там стоять, оборонять дорогу и переправу. И доля только с непотравленных возов. Если хоть один человек в обозе пострадает, доли никакой вообще.
- …Те молодые, которые у Девятидубья, - продолжил думать вслух Илья, - эти, конечно, смелые. Полакомились человечинкой, обнаглели. А раз они грабили обозы, значит, научились стаей нападать, по-волчьи. Это очень худо. Да…
И замолчал.
Дружинники сопели и украдкой переглядывались. Добрыня во главе стола рассматривал свои перстни.
- Стая - очень худо, - повторил Илья.
- Ты мне дружину не запугивай! - Колыбанович громко хлопнул в ладоши. - А давайте все туда двинем! Цепью - и вдоль дороги.
- Без толку, - сказал Добрыня. - Это все уже было сто лет назад далеко отсюда. Йотуны хитрые, отбегут в глушь, переждут облаву, потом вернутся. Их вызывать надо на себя, нечисть такую. Как медведя, выманивать - и на рожон. Ну, кто пойдет?
Дружина молчала. Тут мало кто сталкивался с лесными чудищами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12