Телевизор с видеомагнитофоном, музыкальный центр, компьютер, телефон. Возле музыкального центра Слейд с удивлением обнаружил стопку компакт-дисков своих любимых исполнителей: Синатры, Тома Джонса, Энди Уильямса… Да, о нем позаботились весьма предупредительно, но это было еще не все.Часа через два, когда Слейд под сладкоголосое пение Энгельберта Хампердинка закончил распаковывать чемоданы, в дверь позвонили условным сигналом: три коротких и длинный – так оповещал о себе мистер Блейк.Ни слова не говоря, Блейк раскрыл набитый электронной аппаратурой кейс, заменил компьютерный модем, повертел какие-то ручки и удовлетворенно кивнул.– Кодирование связи с Лондоном есть. А «жучков» нет.– Я просил данные об окружении Кострова, – напомнил Слейд.– Да-да… Круг его знакомств нами определен. Вы можете сослаться на двоих: Анатолия Рыбина и Леонида Верницкого. Оба коллекционеры, оба скупали у Кострова египетские раритеты. Ни того, ни другого сейчас нет в Москве.– А где они?– Первый в Ницце, второй в Эстонии.– А если Костров свяжется с ними по телефону? Блейк пожал плечами.– Вы слишком много от нас хотите, мистер Долтон. Не могли же мы и это предусмотреть.– Вы правы, – вздохнул Слейд. – Давайте сведения о Рыбине и Верницком.Вытащив из кармана тонкую пачку листов с высококачественными распечатками, Блейк протянул ее Слейду.– Я вам больше не нужен, мистер Долтон? Тот отрицательно покачал головой.– Если понадоблюсь, – Блейк двинулся к выходу, – вы знаете, как меня найти.– Благодарю вас, мистер Блейк.Изучив распечатки, Слейд сжег их в туалете и спустил пепел в унитаз. Затем поднял телефонную трубку, набрал номер.– Слушаю. – Прозвучал вальяжный басок.– Господина Кострова, пожалуйста. – Русский язык Слейда был безупречен, словно британский разведчик родился не в Лондоне, а где-нибудь под Рязанью.– Костров у телефона. Кто это?– Михаил Игнатьевич, вы со мной не знакомы. Мне рекомендовал обратиться к вам господин Рыбин.– Вот как? – насторожился Костров. – А по какому вопросу?– Я коллекционер и хотел бы приобрести что-нибудь из произведений древнеегипетского искусства. Моя фамилия Мищенко.Костров помолчал. Ни о каком Мищенко он никогда не слышал ни от Рыбина, ни от кого-то другого. Мищенко этот вполне может оказаться заурядным жуликом, грабителем, мошенником, или незаурядным, что еще хуже. Дудки, сначала проверим тебя, приятель.– Господин Мищенко…– Владимир Геннадьевич.– Владимир Геннадьевич, а давно вы видели Рыбина?– Две недели назад. Как раз перед его отъездом в Ниццу.– И как он? Усы еще не сбрил?В голосе Слейда зазвучало искреннее недоумение.– Михаил Игнатьевич, боюсь, вы неправильно меня поняли. Я имею в виду Анатолия Рыбина, моего старинного друга. А он сроду усов не носил.– Ах этот… Который ездит на девяносто девятой цвета мокрого асфальта?– Да нет же! – Недоуменные интонации усилились. – На белом «понтиаке». У него еще собака Альма, догиня…– Теперь понял, – произнес Костров дружелюбнее. – Значит, он рассказал вам обо мне…– Он и Леня Верницкий.Услышав о Верницком, Костров еще больше успокоился. Конечно, стопроцентной гарантии нет, но как же знакомиться с новыми покупателями, если шарахаться от всех и каждого, рассудил Михаил Игнатьевич. Жаль, сейчас нет ни Верницкого, ни Рыбина, позвонить бы им… Ну да ладно, примем дополнительные меры предосторожности.– Хорошо, Владимир Геннадьевич, – сказал Костров. – Вы где живете?– Шоссе Энтузиастов, между Войтовича и Авиамоторной. У Рогожского кладбища.– Тогда давайте встретимся через час у метро «Площадь Ильича», согласны?– Разве ее не переименовали? Я-то на метро не езжу, все на машине…– Да шут их знает… Я ведь тоже не езжу. От них всего можно ожидать. Но вы поняли где?– Конечно, Михаил Игнатьевич. Я согласен.– Как я вас узнаю?– У меня бежевый «Опель-Кадет».– Договорились.* * *Костров сразу заметил машину Слейда, но подходить не спешил. Он рассматривал англичанина издали добрых пятнадцать минут, прежде чем пришел к выводу: вызывает доверие, опасности, скорее всего, не представляет. Хотя, с другой стороны, если бы мошенники не вызывали доверия… Эх, знать бы, где упасть, соломку подстелил.Костров решительно подошел к «Опель-Кадету» и наклонился к открытому окну.– Владимир Геннадьевич?– Михаил Игнатьевич? – Слейд бросил взгляд на левую руку Кострова – не хватало фаланг двух пальцев. – Рад знакомству. Садитесь в машину…После получасовой беседы, в течение которой Костров окончательно убедился, что Мищенко отлично знает и Рыбина, и Верницкого, Слейд перешел в наступление.– Меня главным образом интересует эпоха Нового царства, – сказал он. – Вы располагаете чем-либо из этого периода?– Да, кое-что есть, – ответил Костров, уже проникшийся симпатией к собеседнику (симпатия симпатией, но и номер машины он запомнил). – Но, как вы понимаете, весьма и весьма недешево…Слейд весело рассмеялся.– Право же, Михаил Игнатьевич, этим вы меня не испугаете. На прошлой неделе я заплатил десять тысяч долларов за египетскую вазу.«Ого, – мысленно восхитился Костров. – Крупная рыба, если не врет. К цене каждой вещи будем приписывать справа ноль».– Может быть, поедем ко мне и посмотрим? – предложил Михаил Игнатьевич.– Охотно, – улыбнулся Слейд. – Показывайте дорогу.– Вон там моя машина. Поезжайте за мной. Машина Кострова, а за ней «Опель-Кадет» влились в транспортный поток. Следом покатила неприметная «лада». 28 Темнота невыносимо раздражала Бориса Градова. Это раздражение было сильнее, чем тревога и страх. Мысленно слившись с героем «Колодца и маятника», он измерял каземат шагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118