Итак, Петр Иваныч, одетый в штатское, плотно сидел на стуле у компьютера и с явным напряжением тыкал пальцами в клавиатуру.
Когда я вошел, он повернул свое квадратное, с кабаньими брылями лицо, с челкой, начесанной на лысеватый лоб, и уставился на меня без определенного выражения.
- Я уже тебя не ждал. Тебе было назначено на час, - сказал он.
Говорил Петр Иваныч всегда очень медленно, так по-рачьи выкатывая глаза и с таким видимым затруднением складывая слова, что первое время я не мог понять, как такой явный идиот так высоко поднялся по служебной лестнице.
Только позднее я понял, что несмотря на медлительность у него мертвая бульдожья хватка, цепкая злопамятность и довольно изворотливый, хотя и неглубокий ум.
- Простите, никак не мог раньше. Задержали в санитарной инспекции, сказал я.
Он пожевал губами, чуть прикрыл черепашьи веки и, отвернувшись к компьютеру, замолчал чуть ли не на целую минуту. В умении держать паузу ему нет в мире равных. Этим он добивается того, что его собеседник с нетерпением ждет каждого следующего его слова, начиная испытывать нетерпение и сомневаясь про себя, не заснул ли наш Петр Иваныч.
- Ладно, что там у тебя? Только быстро. Ко мне сейчас должны прийти люди, - произнес он наконец, доставая сигарету и закуривая от маленькой зажигалки в форме автоматного патрона.
Я открыл папку и протянул ему копии контрактов, условий поставок и таможенных деклараций. Он невнимательно пролистал бумаги и бросил их на стол.
- Все визы есть? - спросил он, выдыхая вниз дым из прямоугольного, словно щель почтового ящика, рта.
- Как обычно. Хорошо бы не тянуть с растаможкой. У нас рефрижераторы стоят, - сказал я, доставая пухлый конверт и кладя его на край стола.
Мне не терпелось поскорее уйти, и я не предвидел осложнений. Но тут его маленькие глазки с белесыми бровями скользнули по мне, потом он взглянул на конверт и решительно отодвинул его ладонью.
- Убери это. Не пойдет! - сказал он строго.
Я напрягся, стараясь по его лицу определить, в чем дело, но оно оставалось неподвижным, как у каменного истукана. Раньше Иван Петрович всегда охотно брал деньги и выполнял свою часть договоренности, и едва ли за последнюю неделю, что мы не виделись, его укусила муха честности. Можно было, конечно, предположить, что его внезапно озарило свыше или подействовала очищающая проповедь о нестяжании заезжего американского евангелиста, но сдавалось мне, дело было не в этом. Чувствуя, что предстоит разговор, я придвинул к его столу стул и сел.
- Почему не пойдет? - спросил я.
Мой Иван Петрович снова пролистал бумаги.
- Договор составлен неясно. Это что, фактура? В гробу я такую видал... Не оформлен акт передачи товара от производителя к поставщику. Просрочено разрешение на ведение валютной торговли. Мне жаль, но я вынужден арестовать товар до выяснения обстоятельств. До представления всех документов он полежит у нас, - сказал он.
Я не поверил ему ни на грош. Партия товара была оформлена не идеально, но вполне пристойно, так же, как все предыдущие. Дело, определенно, было не этом. Или мой Иван Петрович плохо делился с начальством и оно приглядывалось к нему, или он, пожадничав, решил поднять ставки, или, что казалось мне самым вероятным, дело не обошлось без конкурентов, заплативших за придержку товара (был у нас один хороший друг в этом роде). Теперь нужно было угадать пределы его жадности, при этом не очень превысив выделенную мне смету.
- Мы можем договориться... - начал я.
- От меня ничего не зависит. У меня строгое предписание. Ваш товар задержан, - Иван Петрович закрыл мою папку с бумагами, а потом оторвал от стула свой сплющенный от долгого сидения зад и стал деятельно рыться в шкафу, озабоченный, казалось тем, чтобы найти какую-то важную бумагу.
Я знал эти таможенные штучки с задержанием товара. Если какая-то фирма отказывалась платить, они арестовывали груз, отключали холодильные установки и мясо начинало с часу на час портиться. Затем вызывалась санитарная комиссия, весь товар браковался, а фирма несла огромные убытки.
Я взглянул на часы: стрелка подходила уже к четырем, а мне нужно было уладить еще с дальнобойщиками и после Ивана Петровича заскочить еще в два места. Близилось свидание с Ариной, и при мысли, что я не смогу придти, а у меня нет ни ее адреса, ни телефона, и я навсегда потеряю ее, меня охватила вдруг спокойная уверенность. Я вдруг увидел этого Ивана Петровича со всеми его прожилками, одутловатым животиком, вставленными зубами, почерневшими от грибка ногтями на ногах и еще бодрым синеватым членом. Я рассматривал его под микроскопом как червяка и различал, как толкаются у него в жилах кровяные клетки и ворочаются мысли в студнеобразном мозге. И тут даже вся моя ненависть к Ивану Петровичу пропала, а остался лишь брезгливый интерес, с которым смотришь на дохлую кошку. Я вдруг понял, что нужно делать и что говорить и ощутил огромную веру в свои силы.
- Цены остаются прежними. Полторы за эту партию, и полторы за ту, что будет на той неделе, - сказал я твердо.
Лицо моей чиновной амебы осталось неподвижным, но мне почудилось, что она удивленно мигнула белесыми глазками.
- Возможно, кто-то и заплатит вам сейчас больше, чтобы нас придержали. Пускай даже это мясо будет задержано и его съедят черви. Черт с ним, не жалко. Но тогда в следующий раз мы будем искать другие каналы поставки. И потом над вами еще Аргунов. Уверен, что вы делитесь с ним, но будет ли он делиться с вами, если мы постараемся договориться с ним напрямую?
Лицо Ивана Петровича побурело, даже поры расширились, выбрасывая пот и сало, но я почувствовал в нем и мелькнувший страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13