— Йопс-попс, самооборона… Киска, где ты видела мента, который бы пил коньяк? Ментам наливают водку, — сказал опер Пупко.
Гена Ткачев перечитал отрывок. Этот чертов опер опять уцелел. Да еще и Доктора грохнул, а тот бы еще пригодился для следующей книги… Ну ничего… Можно будет написать, что Доктор был ранен… У мафии хорошие хирурги. Ах да, он же был в бронежилете! Ну тогда тем более.
Почувствовав, что слишком долго просидел неподвижно, Ткачев встал, прошелся по комнате и с пыхтением стал приседать. После третьего приседания в боку закололо. Беллетрист озабоченно потрогал пальцем живот и больше приседать не отважился. Нет, срочно надо покупать витамины…
Ткачев снова подошел к компьютеру, чувствуя, что его беспокоит какая-то мелкая несуразность. Эта белая таблетка, которую бросила Кассандра… Цианид? Нет, слишком банально, а из других ядов беллетрист помнил только мышьяк. Но мышьяк нынче немоден. Такой профи, как Доктор, не стал бы его использовать. Может, заменить на клофелин? Нет, клофелин — лекарство и потом фиг его знает в ампулах он или в таблетках…
«А ну их, редактор разберется… А не нравится — пускай Пушкин им пишет за такие гонорары…» — решил Ткачев.
Он заглянул в раздел «Статистика» и поморщился. Уже триста пятьдесят лишних строк.
Кнопка на мышке опять залипла и выделяла все подряд. Ткачев, он же Игорь Мокрый, стал встряхивать мышку, размышляя, что эта заминка подарит оперу Пупко три лишние минуты жизни.
После продолжительной и нудной писанины — пришлось отписываться сразу за пять трупов (хорошо, что в компьютере уже был готовый шаблон) — опер Пупко возвращался домой. Рядом на сидении лежал большой букет роз, припасенный для вечернего свидания с любимой женщиной — Леной Фоминой (90х60х90, блондинка, голубые глаза, духи «Ай Оз», любит красное вино и морских свинок).
Лена жила на окраине, и Пупко теперь ехал по заброшенной и темной улице в промзоне. Справа и слева тянулись бетонные заборы. Корявые деревья походили на высунувшиеся из-под земли ревматические пальцы мертвецов.
Внезапно что-то загрохотало впереди, взвыл мотор и длинный трейлер, выехавший из переулка, преградил ему дорогу. Опер Пупко затормозил и, по-гоночному перебросив руль, попытался развернуться на своем древнем, золотыми майорскими руками восстановленном БМВ. Спортивная резина справилась бы, не попадись на пути глубокая выбоина, образовавшаяся здесь стараниями Игоря Мокрого.
Заднее колесо угодило в нее… Светло-синий БМВ перевернулся. Опера Пупко спасли только ремень и двенадцатилетние занятия с мастером из Тайваня (книга 1, часть 2), превратившие его тело в железную рубашку.
Вытащив верный «ТТ», опер с величайшим трудом открыл боковое стекло и стал отползать от машины. Правая кисть была вывихнута, колено выбито или ушиблено. Кроме того, бензобак дал течь и теперь по лужице вытекшего бензина к баку бежал синеватый огонек.
А тут еще пятая, задняя дверь припаркованного на тротуаре джипа «Шевроле Блейзер» медленно поднялась. Сидения были сложены, а на освободившемся пространстве, прижав к плечу приклад пулемета, приподнимался на локтях человек в маске. Рядом, встав на одно колено, в такой же аккуратной шапочке с прорезями для глаз маячил гранатометчик.
«Ну все, ему конец!» — ухмыльнувшись, Гена Ткачев протянул палец, чтобы поставить последнюю точку. Он не оставил оперу ни единого шанса. Пистолет сделает только один выстрел, а потом — это хорошо было известно автору — следующий патрон перекосит.
Беллетрист уставился на монитор, соображая, какую реплику подарить менту под завязку, чтобы читатель пустил слезу. В эту же секунду майор Пупко случайно поднял глаза, и — взгляд автора и взгляд героя скрестились впервые за семь книг. Бедный опер осознал вдруг, что он марионетка, кукла, которую сейчас уберут в ящик… Выругавшись, Пупко вскинул «ТТ» и, придерживая растянутое запястье левой рукой, прицелился — нет, не в джип, а в небо, в своего оплывшего графоманистого маэстро, замершего по ту сторону монитора.
— А-а-а! — Игорь Мокрый безуспешно метнулся в сторону…
Звук упавшего стула слился со звуком сухого хлопка. Непонятно было даже был ли выстрел или просто подломился тонконогий уродец стул…
Опер Пупко поднял гильзу и, сжав ее в ладони, сунул в карман.
— Йопс-топс. Самооборона, — сказал он и, прихрамывая, поднялся, убедившись, что джип с пулеметом исчез, горевшая машина погасла, а длинный трейлер оказался всего лишь неудачно упавшими воротами автобазы.
Раны (спасибо почившему автору) заживали на нем как на собаке. Умиленно глядя на сизое, цвета покрасившейся от совместной стирки наволочки, небо, Пупко достал сотовый телефон и позвонил любимой.
— Лена, милая… Все, наконец, закончилось! Я ухожу из органов и сбудется наша давняя мечта — устроюсь в ресторан играть на саксофоне.
Трубка дрогнула. В динамик скатилась суровая мужская слеза. Другая слеза — прозрачная, чистая, как водка «Абсолют», подтопила телефон на другом конце линии…
Контролерша следственного изолятора старший лейтенант Лена Фомина была сентиментальной женщиной.

1 2