Две недели назад он связал это с хоккейным турниром, который транслировался по телевидению. Но в конце последней недели он был вынужден признать, что творится что-то неладное. Число прихожан неукоснительно сокращалось. В будние дни службу посещали единицы, по воскресеньям их число уменьшилось по крайней мере вдвое.
Последние пять дней он пытался осмыслить происходящее. Что же случилось? Пастор Робенс просмотрел конспекты своих проповедей за последние два месяца – может быть, он случайно сказал что-нибудь обидное, что-нибудь такое, что могло отвратить людей от церкви, – но не нашел ничего. Он даже звонил некоторым своим постоянным прихожанам, прекратившим посещать воскресные проповеди, и спрашивал, почему они перестали ходить на богослужения. Все до одного утверждали, что ничего не случилось, что все в порядке, и обещали показаться в следующее воскресенье.
Никого из них он больше не видел.
И еще шестеро прихожан исчезли.
Органист кончил играть, и пастор Робенс улыбнулся, молитвенно сложив руки. Улыбка была фальшивой, просто маской. Сегодня на душе у него было очень неспокойно.
Очень.
Последние звуки музыки растаяли в воздухе.
Пастор Робенс склонил голову.
– Давайте помолимся.

* * *

Полли Тролл быстро разжевала просвиру и с жадной поспешностью запила вином. Отец Ибарра улыбнулся ей, благословил и двинулся дальше. Следующим был Билл Бенч. Отец Ибарра глянул поверх головы Билла на пустые скамьи, затем на два ряда коленопреклоненных мужчин и женщин. Общее количество прихожан падало, однако желающих причаститься стало больше.
Значительно больше.
Казалось бы, он должен был этому радоваться. Но, наоборот, ему это было неприятно. В том, с какой беспокойной жадностью его прихожане делали этот маленький глоток вина, было что-то порочное. Это казалось ему почти святотатством. Именно так. Во время службы они вроде бы все делали правильно – с вдохновением читали молитвы, почтительно передвигались по храму, – но и в этом он уловил что-то неправедное, богохульное. Их воодушевление представлялось ему каким-то нездоровым, каким-то нехристианским. Создавалось впечатление, что их больше интересует вино, чем сам ритуал. Этого он совершенно не мог понять.
Билл съел предложенную просвиру и жадно проглотил вино.
Отец Ибарра улыбнулся, благословил и двинулся дальше.
Не нравилось ему все это.
Очень не нравилось.

Глава 23

Ресторан оказался не таким, каким его ожидал увидеть Дион. Судя по названию, несколько претенциозному, «Таверна для одиноких путников» представлялась ему элегантным заведением, где все устроено со вкусом – затененный обеденный зал со столиками в викторианском стиле, дорогие канделябры, негромкая классическая музыка. Внутри действительно был полумрак, но все остальное оставалось только в его мечтах. Кабинки, обитые красным и довольно потертым винилом, одноцветные стены, украшенные охотничьими трофеями и атрибутами – головы лосей, оленьи рога, ружья. Через открытые двери можно было наблюдать прокуренный бар с неоновыми рекламами пива и даже слышать нарочитую скороговорку спортивного комментатора из включенного на полную громкость телевизора.
Все получалось совсем не так, как он хотел.
Однако Пенелопа относилась ко всему очень спокойно. В своем воображении он проиграл каждый эпизод этого вечера, отрепетировал каждую возможную тему разговора, и вот сейчас все, что он подготовил, пошло насмарку. Романтическая встреча вылилась в серию неловких инцидентов, из которых с трудом приходилось выпутываться.
Но для девушки все это, казалось, не имело никакого значения. Когда обнаружилось, что он забыл на заправочной станции свой бумажник и туда пришлось возвращаться, Пенелопа только рассмеялась. Она вежливо не заметила и того, что у него была расстегнута ширинка, когда он вошел поздороваться с ее матерями. Увидев интерьер этого «милого» ресторанчика, для которого она надела свое лучшее платье, Пенелопа тоже не выдала своего разочарования.
Судя по всему, можно было ожидать, что этот вечер выльется в настоящий кошмар, но Пенелопа оказалась лучше, чем он предполагал.
Правда, еда здесь была неплохая. Они не спеша ели и рассказывали друг другу о своей жизни. Взаимные признания воспринимались ими с обоюдным доверием, причем настолько, что даже в первое свидание Дион поделился с ней самым сокровенным, о чем не говорил никому и никогда и даже не помышлял, что сможет когда-либо сделать это. Он чувствовал, что может открыть ей все. Это и пугало, и ободряло его.
Два часа пролетели незаметно.
Они закончили еду, басбой Басбой – помощник официанта в ресторане или другом заведении; в его обязанности входит убирать посуду со столов, вызывать для клиентов такси и выполнять прочие поручения.

убрал со стола все, кроме бокалов, и тут появилась официантка.
– Не хотите ли заказать чего-нибудь еще? – спросила она.
Дион вопросительно посмотрел на Пенелопу, но та покачала головой.
– Пожалуй, нет.
– Через минуту я вернусь с вашим счетом.
Дион с улыбкой кивнул, но, посмотрев на Пенелопу, вдруг понял, что не знает, сколько следует давать на чай. Ужин прошел на удивление хорошо, много лучше, чем он ожидал, а сейчас все снова могло испортиться. Если оставить слишком мало, она подумает, что он скупой и противный, если дать на чай слишком много, она подумает, что он дурак, поскольку хорошо осведомлена о его «состоятельности». Юноша растерялся.
– На чай буду давать я, – сказала Пенелопа, будто прочитав его мысли.
Он посмотрел на нее и покачал головой.
– Ни в коем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132