Но на детину это никакого эффекта не произвело. Он недоуменно пожал плечами и повернулся к сержанту.
– Ведь не бывает же так, правда? – наивно спросил он.
– А как бывает? – медленно произнес сержант, продолжая в упор глядеть на белый овальный диск айттера, словно надеялся взглядом вытащить из небытия строптивого заключенного.
– Как бывает? – переспросил детина и пожал плечами. – Как всегда… Ну, когда они воскресают…
– Как всегда… – тупо повторил сержант, не сводя с айттера глаз.
– Ну да! – подтвердил детина. В голосе его что-то изменилось. Он шумно сглотнул слюну и посмотрел на худощавого. – Правда?
– Заткнись, – едва слышно ответил тот, также не отводя взгляда от белого диска.
– Просто тут, наверное, что-то поломалось! – громко заявил детина. – Не может же быть, чтобы тут ничего не поломалось, правда?
Не может быть, чтобы тут ничего не поломалось, мысленно повторил сержант. И ему показалось, что в комнате повеяло ледяным холодом. Потому что и с него самого, и с его товарищей тоже были сняты матрицы – только, разумеется, не на этом айттере. Значит, возможна ситуация, когда он – сержант – после очередной гибели в бою не воскреснет. Значит, теперь надо быть осторожнее. Одно дело – лезть с ножом в орущую толпу взбесившихся заключенных, когда знаешь, что все равно воскреснешь и расквитаешься с каждым из этих скотов по полной программе, и совсем другое, когда знаешь, что смерть – навсегда.
Нет, возразил себе сержант. Это невозможно. Айттер не может сломаться. А может быть, с этого заключенного уже снималась матрица? Может быть, он уже воскрес? Не здесь, где-то в ином месте. Где-нибудь там, где можно осуществить подтасовку фактов в личном деле, внести туда исправления.
Сержант вдруг вспомнил, как нагло повел себя заключенный. Словно бы знал, что расплаты за это не последует.
А ведь он знал, подумал сержант. Тварь! Он ЗНАЛ, что так и случится! Неужели это и впрямь какая-то проверка?!
Чушь. Невозможно. Да и не нужно это. Зачем?! Следить, как охрана выполняет свою работу? Так ведь это очень хорошо видно – по количеству грузовых контейнеров, под завязку забитых ураном. А каким образом охрана заставляет заключенных пахать – никого не волнует. Никто и не скрывает, что эта планета – один громадный лагерь вечно повторяющейся мучительной смерти.
А если это был простой заключенный, а никакой не проверяющий откуда-то там, то как теперь быть? Такой графы, как «утечка живой силы», на каторге просто не существует…
– Ну, скажи же что-нибудь, – худощавый с нескрываемым страхом посмотрел на сержанта.
Сержант молчал. Он думал, что теперь будет. И как ему выкручиваться из создавшегося положения.
– А может, он сейчас все же появится? – со слабой надеждой спросил детина.
– Не уверен, – протянул сержант, очень медленно качая головой.
Но он ошибся. Заключенный все-таки появился. Правда, не здесь.

* * *
Он открыл глаза и глубоко вздохнул. Пальцы невольно дернулись к правому виску, прикоснулись, испуганно отпрянули… Разумеется, никаких следов ожога там не было. Но предсмертные ощущения некоторое время должны были преследовать его. Он знал это и не удивился. Все-таки не в первый раз умирает. И воскресает тоже не в первый.
Лежать было жестко и неудобно. Он сел на белом овальном диске айттера – единственного во вселенной айттера, принадлежащего частному лицу, потом осторожно слез с него и подошел к зеркалу. И оттуда на него глянул суровый человек, одетый в неновую уже форму офицера Имперских десантных бригад.
Опять я десантник, подумал он. Надоело уже, честное слово. Что бы такого придумать, чтобы айттер оживлял меня в какой-нибудь другой одежде? Нет, ничего тут не придумаешь, вздохнул он. В каком виде матрицу сняли, в таком и восстанавливают. Хорошо хоть не голышом, усмехнулся он и подмигнул своему отражению в зеркале.
Да, прежнее лицо было куда как безвольнее и гнуснее. И мне еще приходилось с ним жить, на людях показываться… Хотя для этого задания выглядело оно весьма убедительно, а большего и не нужно. Пластическая хирургия – это вам не какая-то там десантная пластик-маска. А ведь я успел уже привыкнуть к той роже, с неудовольствием подумал он. Хотя и смотрела она на меня из зеркала всего-то каких-нибудь три недели.
Нет, нынешняя моя морда лучше! Во-первых, привычнее – всю жизнь на нее гляжу. А во-вторых… просто – лучше!…
Ну, ладно! Прежняя физиономия – это здорово. А вот как быть с контрактом? Продолжать все это дело одному или?… И продолжать ли вообще?
Партнеры, хмуро подумал он. Партнеров этих мне еще найти надо. И уговорить.
Черта с два я их уговорю. После стольких-то лет… Сколько же мы не виделись? Долго. Очень долго. То есть поодиночке-то я их всех видел. То один, то другой в какую-нибудь историю вляпываются, убьют их где-то там, а они здесь оживают. Особенно часто я кошечку нашу вижу – неймется ей, понимаешь ли. Но так, чтобы всех сразу, – давно уже не приходилось. Лет пять, не меньше. Точно, пять лет. Надо же, как время летит. Я сейчас почему-то могу вспомнить только драку нашей киски в космопорту… Жуткая была драка, надо сказать. Потому что кошечка – специалист. Да еще такой специалист, против которого не каждый выстоит дольше минуты. А с этим моим новым контрактом – я чувствую- специалисты мне ох как понадобятся!…
Потому что я уже понял – что-то не то происходит. Что-то неправильное. Не должны же были меня взять, по-любому – не должны были. Парис-2 – обычная планетка, ничего особенного там нет. Ни военных объектов, ни секретных промышленных предприятий, даже комплексов планетарной охраны – и то нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16