Офицер, пилот Десолл.
– Я всегда говорил, что так и будет, – заметил Элсин из прихожей.
Тристин насмешливо сверкнул глазами.
– Ну и встревожил же ты меня своим посланием.
– А ты всех нас встревожил своей пилотской подготовкой, – заявила сестра.
– Дайте человеку войти, – предложила Нинка. – Вы разбросали его имущество по всему парадному крыльцу.
Тристин подобрал наплечную и полетную сумки, а Салья подняла вещмешок и последовала за братом в нижнюю спальню, ту, что за кабинетом.
– Не могу поверить, что ты здесь, – сказал он сестре, ставя свои пожитки у дверей чулана.
– А я, что ты здесь. – Ее темно-синие глаза изучали его. – Мой брат. И уже не братец-малыш.
– Я все еще твой младший братишка.
– Спасибо.
Они внимательно глядели друг на друга.
– Думаю, у мамы припасены кое-какие лакомства. И ждут уже день-другой. – Салья вышла из комнаты и поднялась на полмарша по ступеням. Тристин задержал взгляд на обстановке. Узкая кровать, чуть пыльная деревянная модель древнего корвета, висящая над столом, где когда-то стояла его школьная консоль. Наконец он насытился созерцанием прошедшего детства и последовал за Сальей.
Когда они добрались до большой комнаты, мать поставила поднос с пирожными-малютками на стол, где уже красовались дымящиеся чайнички как с зеленым, так и с черным чаем на старых резных деревянных подставках.
– Приятно выглядит, – заметил Тристин.
– Было еще лучше. Твоя мать почти весь прошлый день провела, выпекая, начиняя, поправляя и нарезая.
– Я чуток помогла, – добавила Салья.
– И съела не меньше, чем сделала, – глаза Нинки блеснули.
– Я по себе знаю, как она по такому истосковалась, – вмешался Тристин, взяв чайник с зеленым чаем и наполнив тяжелую зеленую кружку. – Не могу себе представить, чтобы пища на станции Хелконьи шла в какое-то сравнение с той, что готовят у нас на кухне. – Он обернулся к сестре. – Зеленого или черного?
– Зеленого.
Наполнив кружку сестры, он посмотрел на отца.
– А тебе налить?
– Да, черного.
После этого Тристин налил чаю и для матери. Она никогда не любила черный чай и называла его пахучей водицей.
– Пожалуйста.
– Он все еще сперва наливает чай себе, но хотя бы научился наливать всем другим, прежде чем проглотит свой, – ухмыльнулась Салья.
– Я тоже тебя люблю.
Они сидели вчетвером на капитанских стульях вокруг стола светлого дерева. Элсин поглядел на сына.
– Как чувствуешь себя, став дипломированным пилотом?
Тристин дожевал шоколадный кекс с орехами и пригубил чаю, приподняв руку.
– Да пусть он сперва немного поест, дорогой. Он ведь не исчезнет завтра.
– С этой Службой никогда не знаешь. – Салья бросила взгляд на полуоткрытую скользящую дверь в средний сад, вобрав глазами быстро движущиеся за деревьями облака.
– Чувство как чувство, ничего особенного, разве что оглядываешься на прошлое и понимаешь, что делаешь нечто такое, чего раньше себе и представить не мог.
– Например?
– Ставишь две сотни тонн пластика, металла и композита у никелево-железного астероида и паришь там во тьме при нескольких градусах выше абсолютного нуля. – Тристин вновь отпил чаю и задержал чашку у носа, дабы пар обволок лицо. Вдыхая аромат, закрыл на миг глаза.
Салья подняла пирожное с лимонным кремом.
– Вот эти хороши.
– Не ешь слишком много, – предупредил Элсин, – у меня в запасе особенный обед.
– Мы поедим позже. Как всегда.
Элсин тихо поднялся и, подхватив оба чайника, с зеленым чаем и черным, понес их обратно на кухню.
– Как я понимаю, нам нужен еще чай.
– Как твои проекты? – Тристин попивал черный чай.
– Продвигаются, – Салья помедлила и пригубила из кружки. – Воздушные споры превзошли все ожидания, они начинают достигать верхних слоев тропосферы, разве что в действительности ее нельзя так назвать. И мы добиваемся некоторого охлаждения с помощью водяных комет, хотя прямо сейчас все, что остается после их переправки, просто испаряется. И все-таки количество пара иногда превышает абсорбирующую способность поверхности. А высокотемпературные жучки, которых мы распространяем по скалам, начинают выдавать свободный кислород и снижать уровень угарного газа…
– Когда там можно будет жить?
– Эта программа долгосрочная. Буквально долгосрочная. Скажем, через восемьсот лет, если повезет.
Мать покачала головой.
– Не так худо, – заметила дочь. – Прежде всего, Хелконья высоко стерильная планета. То есть, все, что мы делаем, не создает непредвиденных экологических узлов. Вдобавок, есть этические соображения…
Тристин кивнул.
– Ты имеешь в виду старые споры о том, что если бы мы не формировали новую среду, в прежней со временем развилась бы своя разумная жизнь?
– Именно, – сестра потянулась за новым лимонным пирожком, затем вернула руку на колени и другой подняла свою кружку.
– Вот. – Почти совсем седой мужчина поставил оба чайника обратно на подставки. – Я немного отложил обед. Ты имеешь в виду, что мне не предложат развивать там интегрированные биосистемы?
– При твоей жизни до этого не дойдет, отец. Если только ты не бессмертный, который это от нас скрывал.
Элсин пробежал рукой по редким волосам.
– Эта растительность похожа на гриву бессмертного?
Его сын и дочь дружно прыснули.
– Куда ты отправляешься? – Мать поглядела на Тристина.
– Не знаю. – Он на миг взболтнул руками в воздухе. – Меня назначили на легкий крейсер. «Уиллис». И я должен явиться на орбитальную станцию Перльи по истечении отпуска. Не позднее тридцатого этого месяца.
– Тебе дали три недели, – заметил отец.
– Еще мне предстоит медосмотр в главном медцентре пятнадцатого, но это всего на полдня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102