Мне никогда не нравилось мое лицо в воде, должно быть, потому, что я выношена в синтутробе. Никто из нас не любит плавать, даже при здешнем ускорении. Хотела бы я знать, почему.
– Потому что ты вышла из синтутробы, – Тристин снова сжал ее плечико, затем поднял правую руку, погладил щеку и наклонил к себе ее лицо.
Тр-рамм… Комнатка содрогнулась и мелко затрепетала. Эзилдья потерлась губами о губы Тристина.
– На этот раз близко. Не иначе, как цель – южный бассейн.
– Новое южное море, – уточнил Тристин. – Там теперь вода.
– А переброски водных комет на тебе не тяжело сказываются?
– Зверски тяжело, если подключен к сети, да еще на полную чувствительность. Даже вспышки молний за Периметром скверно сказываются. – Он сжал ее ладонь.
– Тристин.
– Да?
– Просто посиди здесь. Ладно? – Теперь она сжала его ладонь. – Мы может решить кое-что позднее. Я рада, что ты здесь, пусть даже ты заглянул так ненадолго.
Он склонился и поцеловал ее шею. Ее темные волосы пахли свежо и чисто, так и хотелось зарыться в них лицом, чтобы изгнать воспоминания об аммиаке и сорняках. Вместо этого он стал изучать ее профиль, маленький вздернутый нос, тонкие губы, не вполне плоские скулы и отливающую золотом кожу, оттененную дивными темными волосами.
Эзилдья улыбнулась.
– Вот что мне в тебе нравится.
– Что?
– Когда ты успокоишься, ты полностью здесь.
– А иногда нет? – А где он был? Думал о фархканах? Или о ревяках?
– Да сам знаешь. Иногда люди кивают и соглашаются, и даже ведут беседу, но у тебя чувство, будто они за тысячу кайев отсюда, и не больно-то их волнует, что ты говоришь. Ты смотришь на меня, и ты здесь, – она взглянула на Тристина. – Большую часть времени. А теперь это не так. Где ты?
– Сегодня я встретил фархкана.
Она содрогнулась.
– Я встретила одного года два тому назад. Жуткие типы То как они глядят прямо через тебя. И все серые, не считая их красных глаз и зеленоватых зубов.
– Как ты на него наткнулась? – спросил Тристин.
– Они послали техническую бригаду на Карсоне. На верфи. Моя мать была помощником инженера по переходу. Она проводила с ними уйму времени и привела одного из них домой обедать. Они на углеводородной основе, как и мы, но им нужно много больше мышьяка, чем в наших добавках, – Эзилдья неодобрительно поморщилась.
– Он тебе не понравился? Или она?
– А у них есть пол? Честно говоря, не задумывалась. Они очень замкнутые и очень вежливые. По крайней мере, наш гость, Херен Джуле.
– Как и тот, кого встретил я, – добавил Тристин. – Но он был очень настойчив.
– Херен тоже. Он, полагаю, это все же был ОН, все расспрашивал меня о причинах, по которым заводят детей. Мне было четырнадцать, я вообще о детях не думала, – ее смех был короток.
– Давай поговорим о них, – и Тристин вновь сжал ее плечо.
– Ты все еще не пришел в себя?
– Я?
– Да, ты.
Тристин поглядел на небольшой полосатый коврик на полу.
– Полагаю. Впрочем, как-то не думал.
– Не стоит говорить о чуждом разуме. Или ревяках. Или работе. – Эзилдья склонилась к Тристану и поцеловала его щеку. – У меня есть настоящие карсонские макароны. И я сделала настоящий соус. Томаты прекрасно зреют в резервуарах. – Она встала. – Пошли, поговоришь со мной.
Он последовал за ней к кухонной нише, оперся лопатками о стену и заглянул, ибо для двоих там не хватало места.
– Это займет немного.
– Хорошо.
– И не скалься. Тебя не накормят досыта. И твой шоколад я тебе тоже не предложу.
Он все-таки улыбнулся.
– Ты невозможен.
– Не всегда.
Она повернулась спиной к маленьким горелкам и большому горшку с водой, слишком крупному для такой плитки. Тристин ждал.

Глава 11

«Велика ли будет прибыль человеку приобрести все земли под небесами, если цена этих земель такова, что он примет в сердце свое нечто такое, что есть мерзость перед Господом?
Что такое мерзость, спросите вы? Вы народ Господа, а я Его Пророк, и я говорю вам, что мерзость это то, что доставляет неудовольствие Господу и отвергает Его учение.
А что доставляет неудовольствие Господу? Мужчина, который не ставит Господа и пути Его превыше всего, или женщина, которая поставит пути мирские превыше своего долга приносить новые души и питать их в праведности, выводя их на пути Господа.
Хотя и впрямь много владений на небесах Отца вашего, любое существо, возникшее ли в глубинах самых отдаленных небес, или в огнях ближайших звезд, любое создание, которое не принимает Господа и Его заповеди, вызывает неудовольствие Господа. Ибо те, кто не принимают Господа, уступают свои души тьме, и надлежит считать их менее чем прахом под стопами мужчины, менее чем песком под носками женщины.
Еще меньше те, кто знал Господа и отверг Его, ибо они избрали ничто, предпочтя его Господу.
Вот первая и величайшая заповедь, дабы вы приняли пути и законы Господа, и у вас не будет другого бога перед Ним. А вторая гласит, что ни один мужчина и ни одна женщина не отвернутся от нужд любой иной души Господней.
Ибо дело Господа есть дело всех верных душ, и горе тому, кто не трудится на полях Господа. Не будут они знать ни мира, ни уверенности, ни прохладной воды на пересохших губах, ни поддержки любящего Отца. Но они обратятся в ничто, снедаемые тревогой и отчаянием все дни своих жизней, которые угаснут и иссякнут быстрее, чем жизнь поденки.
Души, верные Господу, будут жить вечно перед очами Господа, и Он с радостью примет их, и они придут, чтобы жить в Его владениях столь долго, сколько продержатся небеса, и даже после того.
Как сказал я, Пророк Господа, так и будет, ныне и присно и во веки веков.
Ибо, если я воздену шуйцу, дабы побудить вспыхнуть молнию, вы увидите и не увидите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102