У элегантного Фернана, дружески беседующего с писателем, — мотылек в горошек под горлом, кадык и горбатый нос образуют симпатичную пилу, гортанный голос вместе с улыбками и ухмылками составляет чарующую цветочную смесь — как уже было ранее сказано, умерла от сверхдозы героина предыдущая, до Адель, петитами. Фернан честно и множество раз пытался покончить с собой. И не преуспел еще в этом занятии, раз он сидит, улыбаясь, рядом с писателем, и от юноши свежо пахнет крепкими духами. Последний раз Фернан обставил самоубийство исключительно красиво и театрально. Он хорошо пообедал, снял номер в хорошем отеле, купил и расставил повсюду в вазы цветы. Слушая музыку, он впустил в кровеносные сосуды порцию героина. Послушал Моцарта и снова ввел порцию героина. В финале он честно выпил содержимое банки таблеток (название осталось неизвестным писателю) и позвонил другу Мишелю, дабы сказать последнее «Прощай». В последней беседе, оказавшейся непоследней, Фернан, был остроумен.
— Я умираю, мой друг. Прощай!
— Не нужно умирать… — попросил Мишель. — Жизнь прекрасна…
— Именно поэтому я и решил умереть.
— Но где ты?
— В отеле грез и цветов.
— Где находится отель грез и цветов и как он называется? — спросил Мишель.
— Отель грез и цветов называется Отель Грез и Цветов, а находится он на седьмом небе, — отвечал юноша и, продекламировав несколько красивых строчек Бодлера, выронил трубку. Верный Мишель, друг детства, хороший спортсмен, уравновешенный парень с длинными ногами, взял такси и объездил, оббежал и обзвонил все отели седьмого аррондисманта. Через час с лишним ему удалось обнаружить Фернана в оказавшемся очень дорогим отеле роз и цветов. Доктора откачали юношу.
У мудрой и невозмутимой Адель перед самой свадьбой умер от ОД брат. В период коллективного пребывания на ферме в Нормандии брат несколько раз звонил Адель и даже собирался приехать на ферму. Почему брат или судьба выбрали для отъезда на тот свет день, предшествующий свадьбе сестры? Совпадение? Как и то, что у Фернана умерла от ОД подружка?
Потеснившись, они все, касаясь плечами, Наташка, Адель, Фернан и писатель, задвигались над столом. Адель скрутила, не скрываясь, пушку, аккуратно разложив среди тарелок и бокалов принадлежности: табак, гашиш, бумагу и использованный билет метро, он будет служить фильтром, а Фернан спросил бокал воды и полез во внутренний карман пиджака, золотой жучок блистает у него в мочке уха. Можно видеть, как именно в этот момент бэд лак радостно перепрыгнул с закаленного и, очевидно, невосприимчивого к его укусам тела Фернана на куртку Лимонова. Свершилось. О, ужас! Что теперь будет!
Наташка выпила вина. Адель зажгла пушку. Фернан высыпал из бумажного пакетика в стакан с водой белый порошок.
— Что это? — спросил писатель Фернана. Его уже укусил плохой случай.
— Хочешь?
— Может быть… — Писатель, прожив в Соединенных Штатах шесть лет, привык к тому, что народ глотает всяческие драгс у тебя на глазах и делится с тобой, если ему не жалко. — Но что это? (Последний приступ здоровья. Последнее сопротивление силам зла.)
— Ит из гуд фор ю, — ответил Фернан по-английски, с сильным насмешливым акцентом.
Писатель выпил содержимое бокала и запил вином. Адель стала рассказывать Наташке, как Фернан уснул с горящей пушкой гашиша, отключившись, и как сгорела квартира Адель, а Фернан, невредимый, проснувшись от удушья, только и успел схватить полуопаленного уже кота и выскочил из квартиры на лестницу…
Все дальнейшие события, происшедшие впоследствии на вернисаже Генриха, были позднее сложены писателем из кусочков. Так письмо, разорванное странным типом на улице в ветреную погоду, бывает подобрано досужим старичком, начитавшимся полицейских романов, принесено в дом и собрано на столе. Большая часть письма отсутствует, зияют дыры, несколько кусок совершенно некуда деть. Они лишние.
Писатель помнил, как он пошел в туалет, держась за корабельные канаты. И помнит, что в туалет к нему, смеясь, ворвалась Наташка. И что они пытались ебаться туалете, но не смогли. Пытались найти свои пальто среди множества одежд других людей, но не сумели. Оба упали на лестнице, возвращаясь в зал. Смеялись. Чувствуя на себе взгляды общества, долго и неуклюже прощались с помутневшим и превратившимся в шевелящее губами пятно Генрихом. Из угла, помнит писатель, приходили отрицательные взгляды, посылаемые какой-то женщиной, возможно, экс-женой Генриха. Возможно, другой женщиной. Последний достоверный кусок, воспоминания о котором принадлежат лично писателю, он и Наташка опять в подвале, и с ними — хозяйка ресторана, ищущая их пальто…
Он очнулся от дикой боли в затылке. Было полутемно. Рядом, накрывшись с головой одеялом, кто-то спал. С трудом повернувшись, болела не только голова, но все его тело, он присмотрелся к клочку волос. Красные. Наташка. Уже хорошо. Как-то проснувшись утром в подобной ситуации, он обнаружил, что рядом спит незнакомый ему бородатый, голый мужик. Наташка — это хорошо.
Они осмотрели свои ушибы и повреждения. У нее оказалось вдребезги разбитым, и опухло, став вдвое больше, колено. Он, ощупав себе череп, обнаружил ссадину и опухоль над левым ухом, чуть ниже виска. Потрогав висок, он, к своему ужасу, понял, что под пальцами у него мертвое мясо. Боли, полагающейся от щипка кожи ногтями, писатель не почувствовал. За правым ухом, распространяясь к затылку, тоже была опухоль… Надев темные очки, дабы скрыть начавшуюся уже разливаться по левому глазу кровь, он пошел за пивом и за сигаретами для Наташки. Когда он вернулся, они занялись складыванием целого из кусочков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92