Змеевидные потеки сырости, пятна желтоватой плесени и холод – совершенно естественный холод.
«Не хватает только маленькой таблички с заклятием», – подумал Фонтен.
К доктору тихо подошел старший инженер Браун:
– Сэр...
– Что? – отвлекся от своих мыслей Фонтен.
– Я только хотел сказать, сэр, что низкая температура поддерживается объектами самостоятельно...
– Что значит самостоятельно? – не понял доктор.
– Дело в том, сэр, что по сравнению с критической ситуацией на корабле все происходит с точностью до наоборот. Объекты поглощают тепло, и в боксах очень холодно. Как всегда, лидером выступает «номер 4». Возле его саркофага температура понизилась до минус сорока по Цельсию...
– Сегодня мы должны снять первичные показания с одного из них, Браун. Кого бы вы мне порекомендовали?
– Только не «четвертого», сэр.
– Может быть, «первого»?
Браун ничего не ответил. Он не мог поверить, что кто-то решится подойти к этим неизвестным существам в открытую, без защиты надежного охлаждающего слоя.
– Соберите-ка мне бригаду, Браун. Пусть будут два медика, вы с ассистентами и... Дюма и Гринсберг. Соберите всех этих людей в смотровом боксе и прикатите туда «номера первого»... В чем дело, Браун?
– Но, сэр... Дюма и Гринсберг умерли...
– Стоп, как же это я мог забыть... Действительно – они уже давно мертвы...
«Как же я мог забыть? Вот ведь как неловко вышло перед Брауном, теперь он, чего доброго, подумает, что я свихнулся...»
– Заработался, знаете ли. Конечно, пусть придут Лефлер и Чанг.
– Хорошо, сэр.
Браун ушел, а Фонтен опустился на стул и поежился. Здесь, на посту термоконтроля, было довольно прохладно. Возможно, объекты вытягивали тепло прямо сквозь большое смотровое окно.
Доктор покосился на дежурного оператора, который с подчеркнутым вниманием следил за показаниями приборов.
«Дурака валяет, шельма, – подумал доктор. – У парня с такой физиономией наверняка припасена бутылочка солдатского джина...»
– Как ваше имя, дежурный? Оператор испуганно посмотрел на Фонтена и, вскочив на ноги, гаркнул:
– Тамп Флоренс, сэр!
– Послушайте, Тамп, у вас здесь глоточка джина не найдется? А то здесь как-то прохладно.
– Как можно, сэр... Я ведь на посту...
– Ладно, Тамп, не жмитесь, неужели вам жалко глоточка дрянного джина для доктора Фонтена?
– Нет, сэр, не жалко.
Оператор пошарил в тумбочке и достал уже ополовиненную бутылку без этикетки.
– Пожалуйста, сэр. Только стакан у меня – того... Грязный...
– Ничего, давай какой есть, – махнул рукой Фонтен. Он еще раз взглянул через окно на саркофаги, и новый приступ крупной дрожи начал сотрясать его тело.
Пока Тамп Флоренс вытряхивал из стакана не то крошки, не то дохлых насекомых, доктор Фонтен запрокинул бутылку и сделал из горлышка два больших глотка.
– Вы уже обошлись, сэр? – подошел со стаканом дежурный.
– Да... Спасибо, Флоренс... – Доктор вернул бутылку, – Это было незабываемо...
Он еще раз взглянул внутрь бокса, и ему показалось, что он увидел тень. Да, это была движущаяся тень. Фонтен даже поднялся со стула, думая, что кто-то из сотрудников вошел в бокс, но там никого не было. Опутанные трубками и проводами саркофаги были закрыты, и их крышки держались на мощных винтах.
На посту появился Браун:
– Все уже в сборе, сэр. Выкатывать «первого номера»?
– Да, Браун, идемте. – Фонтен поднялся со стула и, проходя мимо Флоренса, заговорщически ему под-мигнул. Тот расплылся в довольной улыбке – как же, угостил самого Луи Фонтена.
«А вот с Дюма и Гринсбергом я, конечно, дал маху», – подумал доктор. Он вспомнил, как тогда, под сумрачными сводами склепа, эти двое, подбадривая себя шуточками, вскрыли печать заклятия.
Они еще пошутили, что делят ответственность по-полам. Как оказалось, смеялись они зря – смерть их была страшной.
Медики ничего не смогли поделать – заболевание было неизвестным. Вскрытие тоже не дало никакого результата. Пролежав одну ночь в морге, трупы изменились так, будто несколько месяцев провалялись в болоте.
Это были неприятные воспоминания, и Фонтен постарался переключиться. Он думал то о деньгах, то об оставленной кафедре в университете, то о женщинах – ведь он был еще не так стар. Но как Луи Фонтен ни старался, его мысли возвращались к опасности и уже понесенным потерям.
«Что будет, если из-за моего неумения объекты сумеют активизироваться? – задавал себе вопрос доктор Фонтен. – С другой стороны, принц Циркус умел держать своих кровожадных псов в повиновении. Так неужели я, доктор наук, профессор, создатель теории психокинетики, не сумею разобраться в том, что знал полуграмотный Циркус?..»
Фонтен намеренно накручивал себя, чтобы обрести все чаще ускользавшую от него уверенность.
Наконец они с Брауном вышли в ярко освещенное помещение, где уже ожидала исследовательская бригада.
Все были одеты в защитные комбинезоны и напоминали группу похудевших пингвинов
– Здравствуйте, господа, – приветливо поздоровался доктор Фонтен.
– Здравствуйте, сэр, – ответили ему, впрочем без особого энтузиазма. Эти люди просто боялись. И особенно боялись биологи – Лефлер и Чанг, ведь они хорошо знали погибших Дюма и Гринсберга.
Двое ассистентов из команды технологов инженера Брауна помогли Фонтену надеть защитный комбинезон. Затем в абсолютной тишине в комнату вкатили саркофаг с «номером первым».
Все участники тотчас опустили защитные маски и приготовились к работе.
«Вот и хорошо, а то стоят такие бледненькие, потерянные – смотреть противно», – подумал Фонтен.
Технологи начали освобождать крышку – всего двенадцать болтов. Один болт, второй, третий – все меньше преград отделяло «номера первого» от мира живых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17