Я не шучу, именно с опасной бритвой. С такой, у которой лезвие убирается в ручку – никто в здравом уме, разве что парикмахер, не стал бы держать у себя подобную вещь. Потому что она настолько опасна, и так легко ею случайно порезаться при бритье, да и невозможно не думать о том, что может натворить обезумевшая женщина, если такая бритва попадет ей в руки.
Но откуда, черт побери, она у Тельмы?
Было ли у меня время гадать об этом, когда совершенно неожиданно я увидел у нее в руке эту хреновину, которую она уже подносила к моему животу, чтобы вспороть его.
Взвизгнув, я отпрянул назад.
Она промахнулась.
Боли я не почувствовал, зато увидел мелькнувшую вверх перед лицом руку с бритвой, словно Тельма еще надеялась рассечь напополам мой нос.
Затем я плюхнулся на песок.
И моментально приподнялся на локтях, судорожно соображая, отбиваться ли от нее ногами или отползать назад.
На какой-то момент, видимо, она забыла о нападении. Голова ее была повернута в сторону.
Может, там вставала со своей постели Кимберли?
Но я не стал терять времени на выяснение того, на что смотрела Тельма. Она отвлеклась на мгновение. И это было главное.
Лишняя секунда, чтобы увеличить расстояние между мной и этим лезвием.
Зарываясь локтями и пятками в песок, я стал отодвигаться от Тельмы.
Она тут же заметила это.
В тот момент, когда ее глаза повернулись в моем направлении, я закричал:
– На помощь! На помощь!
Она поковыляла ко мне на коленях, словно безногий инвалид на своих культяшках. Шорты все еще были спущены, и она в них путалась, поэтому и не могла быстро двигаться. Во всяком случае, настолько быстро, чтобы догнать меня. Потому что я все еще отползал.
Вид у нее был, должен вам сказать!
Тяжело надвигающееся вразвалочку безногое тело – слишком хорошо освещенное, несмотря на тени, – и ухмылка на покрытом синяками опухшем лице. Шаркая коленями по песку в погоне за мной, она размахивала над головой обеими руками. Бритва в правой руке поблескивала в свете костра.
– Стой! – выпалила она. – Стой, вафлеришка!
А я все взывал о помощи.
Затем мой взгляд упал на топор, лежавший в песке недалеко от левого локтя, и я подтащил его к себе за рукоятку.
– Тельма!
Сердитый окрик, голос Кимберли.
Тельма бросила беглый взгляд в том направлении, откуда он донесся, и охнула. Затем резко метнулась в мою сторону.
Я стремительно и сильно взмахнул топором.
Стальной обух угодил ей в предплечье.
Правое предплечье.
Тельма вскрикнула, и бритва выскочила из ее руки.
А она завалилась на меня. Ее голова ткнулась мне в пах. Но уже через секунду Тельма откатилась и, с хрюканьем крутанувшись несколько раз по песку, встала на четвереньки. Затем, шатаясь, поднялась на ноги, подтянула вверх шорты и, придерживая их обеими руками, побежала в сторону бухты.
Кимберли понеслась за ней вдогонку.
Стройная и быстроногая, она была такой смуглой, что, если бы не белый купальник, совершенно растворилась бы в ночи.
У края воды она прыгнула, потянувшись руками к плечам Тельмы.
Эффектный бросок.
Да только Тельма в последний момент развернулась и саданула ее локтем по лицу. Траектория изменилась, и полет прервался. Кимберли плюхнулась в воду, а Тельма продолжала бежать.
К тому времени я уже встал на колени, несмотря на то, что получил сильный удар в пах, и, ворочая головой, высматривал остальных.
В спальной зоне сидела Конни и смотрела в мою сторону. Конечно, она не в том состоянии, чтобы прибежать на помощь. А Билли не рискнула оставить ее одну. Она стояла с копьем в руке, приготовившись защищаться, если Уэзли бросится на нее и Конни.
Поднявшись на ноги, я засеменил к берегу.
Тельма, которую уже едва было видно, брела по колено в черной воде. Мне вдруг показалось, что она возвращается. Это меня до смерти перепугало, и я остановился как вкопанный. Едва удержался, чтобы не развернуться и пуститься наутек.
Если бы я убежал, она бы прикончила Кимберли.
– Я... сам развязал ей руки.
– Ты что, не в своем уме?
Билли положила ладонь мне на затылок и погладила меня.
– Поговорим об этом утром, – сказала Кимберли. – А сейчас все ложитесь спать. Я подежурю.
– Мне очень жаль, – вновь повторил я.
– Сделанного не воротишь, – ответила она, повернулась и пошла к костру.
Вот и все события прошлой ночи.
По-моему, более, чем достаточно. Помимо того обстоятельства, что так много произошло – хорошего, плохого и даже весьма странного, – утро ушло на то, чтобы перенести все это в дневник.
И я еще даже не успел подогнать записи.
Инквизиция
Остаток прошедшей ночи прошел в тягостных раздумьях о том, как объяснить дамам свое фиаско с Тельмой. Хотелось придумать достаточно правдоподобную версию, чтобы не выглядеть совершенным кретином или легковерным извращенцем.
К тому же о многом мне и вовсе не хотелось рассказывать.
Мне никак не удавалось сосредоточиться. Я лежал на своей “постели”, стараясь сконцентрировать внимание на придумывании какой-нибудь благопристойной лжи, но думалось только о том, что произошло на самом деле. Я как бы заново все переживал. Не просто вспоминал, но словно ощущал большую часть из случившегося – смущение и страх, волнение и отвращение, возбуждение и ужас – хотя и менее остро, чем в реальности. И все было как-то путано.
Даже во сне не удавалось избавиться от Тельмы. Мои кошмары были хуже действительности. Я почти не помнил, о чем там шла речь, но в них было много секса, сверкали опасные бритвы, и они были ужасны.
Никогда еще я так не радовался рассвету, положившему конец этому изнуряющему бреду.
После того как все проснулись, мы собрались вокруг костра и доели последнюю ветчину из банки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123