Он сделал шаг-другой внутрь, и, никого не заметив, прошёл дальше. Лайра шла вплотную за ним. Пол был выложен прямоугольными плитами, за столетия ставшие гладкими, и воздух внутри был прохладен. Уилл увидел лестничный пролёт, который вёл вниз, и прошёл по нему достаточно далеко, чтобы увидеть, что тот приводит в широкую, низкую комнату с огромной угольной печью у дальней стены, и где стены были чёрными от сажи. Но в комнате никого не было, и он вернулся обратно во входной зал, где увидел Лайру, прижимающую палец к губам и глядящую наверх.
– Я слышу его, – прошептала она. – Кажется, он разговаривает сам с собой.
Уилл прислушался, и тоже услышал это: низкое дрожащее бормотание, изредка прерывающееся резким смешком или гневным вскриком. Это было похоже на голос сумасшедшего.
Уилл выдул воздух из щёк и начал взбираться по лестнице. Она была сделана из почерневшего дуба, огромная и широкая, со ступеньками, такими же гладкими, как и каменные плиты на полу: слишком крепкими, чтобы скрипеть под ногами. По мере того, как они забирались выше, света становилось всё меньше, потому что единственными его источниками были маленькие глубоко посаженные окна на каждой лестничной площадке. Они забрались на второй этаж, остановились и прислушались, забрались на следующий, и звук человеческого голоса смешался со звуками прерывающихся, ритмичных шагов. Звуки исходили из комнаты, выходившей прямо на площадку, дверь в неё была приоткрыта.
Уилл подкрался к двери и отодвинул её ещё на несколько сантиметров, чтобы рассмотреть получше.
Комната была большой, с плотными занавесями паутины, свисавшими с потолка. Стены были уставлены шкафами, забитыми плохо сохранившимися томами книг, с разваливающимися и подгнившими обложками, или полуразвалившимися от влажности. Несколько книг лежали на полу около полок, несколько лежало открытыми на полу или на широких пыльных столах, а иные были небрежно засунуты обратно на полки.
В центре комнаты, молодой парень... танцевал. Пантелеймон был прав: это выглядело именно так. Он стоял спиной к двери, и он шагал то в одну сторону, то в другую, и всё это время его правая рука двигалась впереди него, как если бы он прочищал себе путь среди невидимых препятствий. В этой руке он держал нож, абсолютно обыкновенный на вид нож, с тусклым лезвием длиной около двадцати сантиметров, и этим ножом он делал выпады, двигал в стороны, кружил лезвием, тыкал вверх и вниз, и всё это в пустом воздухе.
Он двинулся, как будто хотел повернуться, и Уилл отодвинулся в сторону. Он приложил палец к губам, поманил Лайру пальцем и повёл её вверх по ступенькам на следующий этаж.
– Что он делает? – прошептала она.
Он описал увиденное так, как только смог.
– Он, похоже, спятил, – сказала Лайра. – Он худой, с кучерявыми волосами?
– Да. Рыжие волосы, как у Анжелики. Он определённо выглядит спятившим. Я не знаю... я думаю, это страннее, чем сказал сэр Чарльз. Давай осмотрим остальное, прежде чем говорить с ним.
Она не возражала, и позволила ему завести их вверх по лестнице на самую верхнюю площадку. Здесь было гораздо светлее, потому что покрашенные в белый цвет ступеньки выводили на крышу – или, вернее, в небольшую теплицу из дерева и стекла. Даже находясь у подножия лестницы, они чувствовали удушающую жару, царившую наверху.
А затем они услышали оттуда стон.
Они подпрыгнули. Они были абсолютно уверены, что в башне был только один человек. Пантелеймон был так перепуган, что немедленно превратился из кошки в птицу, взлетел и прижался Лайре к груди. В этот момент Уилл и Лайра поняли, что они схватились за руки, и медленно отпустили друг друга.
– Надо пойти и посмотреть, – прошептал Уилл. – Я пойду первым.
– Я должна идти первой, – прошептала она в ответ, – учитывая, что я во всём виновата.
– Учитывая, что ты во всём виновата, ты будешь делать то, что я скажу.
Она искривила губу, но послушно пристроилась ему за спину.
Он выбрался наверх к солнцу. Свет в стеклянной теплице был ослепляюще ярким. Тут и жара стояла, как в теплице, так что Уилл не мог ни смотреть, ни дышать. Он нашёл дверную ручку, повернул её и быстро вышел наружу, прикрывая ладонью глаза от солнца.
Он стоял на свинцовой крыше, ограниченной зубчатым парапетом. Стеклянная теплица стояла в самом центре, и свинец плавно изгибался в сторону жёлоба внутри парапета, с квадратными дырами водостока в камне.
На свинцовой крыше, прямо под солнцем, лежал старик с седыми волосами. Его лицо было избито и исцарапано, один глаз был закрыт, и, как они увидели, подойдя поближе, его руки были связаны у него за спиной.
Он услышал их шаги и снова застонал, пытаясь перевернуться, чтобы закрыться.
– Всё в порядке, – тихо сказал Уилл. – Мы не повредим вам. Это человек с ножом сделал?
– Ммм... – прохрипел старик. – Развяжите верёвку. Он её не очень хорошо завязал...
Верёвка была завязана неаккуратно и в спешке, и быстро развязалась, как только Уилл разобрался с узлом. Они помогли старику встать и отвели его в тень парапета.
– Кто вы? – спросил Уилл. – Мы не думали, что здесь будет двое людей. Мы думали, здесь был только один.
– Жакомо Парадизи, – пробормотал старик через выбитые зубы. – Я хранитель. Никто иной. Этот молодой идиот украл его у меня. Вечно находятся идиоты, которые рискуют таким образом ради ножа. Но этот совсем отчаянный. Он убьёт меня.
– Нет, не убьёт, – сказала Лайра. – Что такое хранитель? Что это значит?
– Я храню скрытный нож по поручению Гильдии. Куда он ушёл?
– Он внизу, – сказал Уилл. – Мы прошли мимо него. Он нас не заметил. Он размахивал ножом в воздухе.
– Пытается прорезать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95