– Чудный аромат… Удивительно, что отрава пахнет так приятно.
– К большему соблазну, – сказал Тревельян, дождался, когда Иутин вернет ему емкость, и медленно выцедил напиток. Иутин поддержал его, взяв второй бокал тинтахского. Щеки генетика разгорелись, на безволосой голове выступила испарина – похоже, наркотическое опьянение овладевало им. Но речь его была по-прежнему ясной.
– Ты оставишь мне этот сосуд? – Он показал на флягу. – Я хочу проверить действие алкоголя на сайкатских животных. Я мог бы синтезировать спирт, но…
Тревельян подвинул к нему фляжку.
– Лучше возьми этот. Не думаю, что вы, кни'лина, разбираетесь в спиртах, а среди них есть опасные для любых организмов, земных и инопланетных. От метилового можно ослепнуть. – Он поднялся с подушки, согнул колени и развел руки в стороны. – Благодарю тебя, Иутин, ты развеял мое одиночество. Теперь позволь мне удалиться. Да пребудет с тобой утренняя радость.
– И с тобой, Ивар. Я провожу тебя.
– Нет необходимости. Я выпил слишком мало, чтобы заблудиться.
Тревельян вышел в коридор, добрался до подковообразной галереи и побрел по ней, разглядывая световые картины. Они попадались через каждые сорок-пятьдесят шагов и изображали Йездана Сероокого в различных позах: Йездан сидящий и стоящий, Йездан с посохом, с ритуальным клинком, с чашей для сбора подаяний, с Книгой Начала и Конца, Йездан в дорожной одежде и в поясном шарфе. Кажется, в парк вела картина, где Йездан был с Книгой… Он прошел сквозь световую завесу, но очутился не в парке, а в круглом и просторном помещении, совершенно пустом, если не считать треугольного стола посередине. На столе располагалась большая чаша-тока, похожая на длинную розовую раковину, и прямо над ней, на сферическом потолке, горело солнечное пятно.
«Где мы?» – спросил, пробудившись, командор.
– Кажется, в святилище Йездана. Я ошибся, дед: в парк ведет картина, где Йездан с закрытой Книгой, а тут у него была открытая.
«Пить надо меньше, – буркнул призрачный Советник. – И желательно в другой компании».
– Что ты имеешь против Иутина? Он рассказал мне массу интересного.
«Хитрая лиса этот твой Иуда-Иутин. Уж не знаю, зачем он с тобой откровенничал, но думаю, не без причины. Слишком ты доверчив и наивен, паренек! В былые годы, когда мы сражались с жабами дроми, с хапторами и плешаками…»
– У нас эпоха мира, и мы мирные люди, – прервал его Тревельян и услыхал в ответ:
«Хочешь мира, готовься к войне».
Покинув святилище, он снова зашагал по галерее. В больших потолочных иллюминаторах сияли звезды и горела, пересекая Млечный Путь, туманность Слоновый Бивень. Изображения Йездана попадались с прежней регулярностью; иногда пророк указывал вниз, и Тревельян догадался, что за этими картинами – шахты лифтов, ведущих на технологический ярус. Там, если не считать шлюзовой, Тревельян еще не был, потратив время на беглое знакомство с отчетами и посещение некоторых лабораторий. Первым делом – кабинетов палеонтологии и антропологии, то есть вотчин Джеба Ро и его заместителя Первого Лезвия; такой выбор диктовался субординацией и правилами вежливости. С Лезвием он даже вступил в дискуссию – судя по заметкам антрополога, хранившимся в компьютерной памяти, его подход к тазинто казался слишком жестким и безапелляционным.
Дед продолжал ворчать, то понося коварство плешаков, то напоминая, что люди мы, конечно, мирные, но аннигилятор наш не заржавел, броня крепка и крейсера летают быстро. Под его ментальный шепот Ивар размышлял сразу о нескольких вещах: о зеленоглазой красавице Ифте Кии, что делала карьеру на горбу Иутина, о суровой и недружелюбной жрице Найе Акра и таинственных занятиях генетика Третьей Глубины, в чью лабораторию он еще не заглядывал. Так или иначе мысли его касались женщин, ибо к ним он был неравнодушен. Впрочем, имелся у этой склонности практический оттенок: о женщинах далеких, вроде оставшихся на Осиере или о связистке Кристе Ольсен, он вспоминал с теплотой, но планов на их счет не строил, предпочитая размышлять о тех, что ближе. На что они способны и на что годны? Не только в постели; существовало множество путей для получения информации, но, как подсказывал опыт общения с гуманоидами, женщины были самым коротким, верным и приятным.
Навстречу попался служитель в рабочей одежде сайтени, похожей на шорты с майкой. Бледная кожа, серые глаза, тонкие губы, вытянутый безволосый череп… Он прижался к стене и глубоко присел, стараясь не встречаться взглядом с Тревельяном.
– Кажется, я тебя знаю, – промолвил тот. – Ты Зотахи?
– Достойный ошибается. Мое имя Шиар. Я тоже техник систем жизнеобеспечения.
– Где выход в парк, Шиар? Помнится, там стоял Йездан с закрытой Книгой.
– Достойному надо пройти еще немного. В ту сторону, ньюри.
Он показал, вытянув длинную мускулистую руку и по-прежнему не глядя на Тревельяна. Ивар тоже отвел взгляд, вспомнив изречение Йездана Сероокого: нельзя долго смотреть в глаза слугам, детям и животным – это их пугает.
– Благодарю, Шиар.
– Ньюри слишком добр, – прошелестело в ответ. Через пару минут, обнаружив нужную световую картину, Тревельян очутился в хаосе камней и невысоких утесов, что имитировали горный пейзаж. Дорожка вскоре вывела его к лесной опушке; теперь справа высились деревья с темными и светлыми стволами, похожие на дубы и березы, а слева тянулся в бесконечность голограммы заросший травами луг. Изображение солнца на голубом иллюзорном небе клонилось к закату, двигались в вышине фантомы туч, закрывая по временам светило, и тогда на лес, поле и камни набегала тень.
Встреча с Шиаром подтолкнула раздумья Тревельяна в новом направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18