Разумеется, ревностные хранители английских традиций, в лице старых дев и отставных военных, неоднократно пытались проникнуть в «Rosewood Hill», дабы удостовериться, что к викторианским стенам относятся с должным почтением. Но, несмотря на внушительные размеры: двести акров земли, парк, пастбища, лес и два искусственных озера, поместье охранялось не хуже Букингемского дворца, и плечистые охранники имели приказ с незваными гостями не церемониться. Старых дев и отставных военных грузили в специально приобретенный для этих целей микроавтобус, и вежливо отправляли в ближайшую деревушку, до которой, надо отметить, было почти двенадцать миль.
– Что скажешь, Тедди? – Густав Луминар тяжело посмотрел на епископа клана.
– Насколько я помню, – осторожно ответил тот, – кардинал Бруджа не в первый раз предлагает встретиться…
– Дядюшка одержим идеей объединения, – перебил епископа Густав.
Но Тедди, давно привыкший к манере разговора повелителя, невозмутимо закончил мысль:
– И пару раз Александр предлагал вполне разумные проекты. Насколько я помню, однажды наши кланы действовали сообща.
– Это было давно.
– И тем не менее…
– Это было давно! – Густав вышел из-за огромного письменного стола, жестом велел епископу оставаться в кресле, и подошел к книжному шкафу. Постоял, разглядывая тисненые золотом переплеты, и медленно продолжил: – Каждый век – как новая жизнь. Все меняется, на все надо смотреть иначе. Пятьдесят лет назад я бы без колебаний отправился на встречу с дядюшкой. Сейчас – нет.
– Опасаетесь ловушки?
– В том числе.
Тедди покачал головой:
– Александр всегда держит слово. Война могла начаться после: через день, через час, через десять минут, но – не на переговорах. Барон щепетилен в вопросах чести.
– В этом веке тон задают прагматики.
Епископ удивленно поднял брови:
– А когда было иначе?
Густав рассмеялся:
– Хорошо! Скажем так: в этом веке тон задают жесткие прагматики. Очень жесткие. И если дядюшка до сих пор жив, значит, он пересмотрел свои взгляды на вопросы чести.
Кардинал Луминар выглядел типичным бизнесменом, завсегдатаем гольф-клубов и справочника «Who is Who?». Строгий костюм, строгий галстук, строгая прическа. Слегка одутловатое лицо, небольшой животик, короткие толстые пальцы, короткие толстые ножки. Голос твердый, но не запоминающийся, и… мало ли в мире сержантов с твердыми голосами?
Не было в Густаве ни одной яркой черточки, не было блеска, не было ауры вожака, которая заставляет подданных бессознательно тянуться к лидеру. Не было и доли величия, что излучали, например, Александр Бруджа и Борис Луминар. Зато он был умен. Не хитер, не удачлив, а именно умен, и сумел заставить масанов полюбить себя, расположил, завоевал доверие, убедил, увлек, и добился того, что о нем, плюгавом коротышке, сложили не меньше легенд, чем о ярких вождях ночных охотников. Лондонский клан Луминар контролировал все острова, север Франции, Бельгию, Нидерланды, север Германии и считался одним из самых мощных в Саббат.
– В последнее время я перестал верить в щепетильность дядюшки, – задумчиво произнес Густав. – Особенно после истории с греческими Бруджа.
Распад кланов Саббат шел перманентно. Очередной гордец объявлял себя вожаком, откалывал от крупного клана небольшую стаю, и бесследно растворялся в человских городах. Истинные кардиналы относились к подобным происшествиям как к неизбежному злу, и тем большее удивление вызвала жестокая расправа, устроенная старым Бруджей афинским сепаратистам.
– Говорят, афинский лидер публично оскорбил Александра, – пробормотал Тедди. – Это личное.
– Нет, – покачал головой Густав, – это знак. Дядюшка показал, что не потерпит дальнейшего распада клана.
– Нереально, – улыбнулся Тедди. – В условиях постоянных «походов очищения» крупные кланы обречены. Ваша власть держится на широкой автономии, что вы предоставляете вассалам. Стоит закрутить гайки, и наши приказы станут исполнять только в Лондоне.
Кардинал Луминар поморщился, он понимал правоту епископа. Густав управлял большим количеством масанов, но их лояльность покоилась на зыбком фундаменте. Пока лондонские Луминары сильны, мелкие стаи прислушиваются к словам истинного кардинала, но стоит клану закачаться, как от влияния Густава не останется и следа.
– Тем удивительнее действия дядюшки. Раньше он действовал так же, как и я… – Кардинал Луминар не стал уточнять, что выстроил свое правление по образцу барона Александра. – Теперь же стал показывать зубы.
– Некоторые с возрастом глупеют…
– А мне кажется, что произошли какие-то изменения. – Густав сжал рукоять кинжала. – Я не верю, что дядюшка впал в старческий маразм.
Единственной деталью, никак не сочетающейся с обликом удачливого бизнесмена, являлся старинный кинжал, висящий на поясе кардинала. Чуть изогнутый клинок прятался в простых ножнах, перехваченных ремешками. Отделанная кожей рукоять, едва заметная гарда, и никаких украшений – по всему выходило, что Густав носил боевое оружие, а не церемониальную железку. На самом же деле, на поясе кардинала Луминар висела одна из двух Драконьих Игл, Амулет Крови, древнее сокровище семьи Масан.
– Я встречусь с дядюшкой в Кельнском зале, – решил Густав. – Я не хочу рисковать.
И еще сильнее сжал рукоять кинжала.
Амулеты Крови не всегда переходили из рук в руки честно. Не каждый истинный кардинал обучал молодого наследника премудростям обращения с могущественным артефактом. Случалось, что владелец сокровища допускал оплошность, погибал от руки удачливого соперника, и новому истинному кардиналу приходилось познавать искусство работы с Амулетом Крови самостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18