Около трех часов ночи полицейские Диего Джезиотто и Энцо Джиральди, обходя квартал корсо Париджи, заметили в нише у двери одного из домов темную массу. Они подошли поближе и, включив электрический фонарик, обнаружили, что какой-то берсальер, похоже, спит прямо на тротуаре. Диего Джезиотто вздохнул.
— Здорово перебрал приятель… Ну, что будем с ним делать?
— Отволочем в казарму.
Диего нагнулся и попробовал поднять солдата.
— Алле — хоп! Вставай! Ты не в постели у своей милашки! Ох, свинюха, он даже не думает мне помогать!
Полицейский отпустил берсальера, и тот тяжело осел на землю. В ту же секунду луч фонаря упал на руки Джезиотто, и оба приятеля одновременно увидели кровь.
— Господи Боже! Да он не пьян, а мертв!
— Видать, нам сегодня не удастся даже подремать, старина, — сказал практичный Джиральди. — Ну, надо сообщить в контору… Оставайся тут… Парень, само собой, никуда не сбежит, но порядок есть порядок…
— Идет.
Собираясь уходить, Джиральди осветил лицо покойника.
— А красивый был берсальер, правда?
Полицейский, естественно, не знал, что это не просто красивый, а самый красивый из берсальеров…
Глава 2
Вооружившись маникюрными ножницами, Ромео Тарчинини перед зеркалом в ванной приступил в деликатнейшей ежеутренней операции — подравниванию кончиков усов и выстриганию каждого непокорного волоска. Только поработав ножницами, он мог со спокойной душой нанести на усы тончайший слой косметики, превращая таким образом это волосяное украшение в своего рода произведение искусства. Резкий телефонный звонок едва не привел к катастрофе, ибо от неожиданности комиссар чуть-чуть не отхватил половину уса. Бледный от волнения, Ромео немного постоял, опираясь на раковину и переводя дух. Наконец он подошел к телефону.
— Pronto? В чем дело?
— Сейчас с вами будут говорить, синьор.
— Надеюсь! Не хватало только, чтобы вы меня чуть не искалечили просто ради удовольствия послушать мой голос!
— Pronto! Синьор комиссар?
— Тарчинини слушает.
— Это Дзамполь.
— Ma que! Что это вам взбрело в голову, инспектор, звонить мне ни свет ни заря?
— Так сейчас, по-вашему, рано? Между прочим, уже половина десятого!.. Вы помните берсальера, которого три девушки мечтали отправить в мир иной?
— Да… и что дальше?
— И вы еще говорили, что не прочь на него взглянуть?
— Верно.
— Ну так вот: он вас ждет вместе со мной!
— Не может быть! И где же?
— В морге…
Тарчинини на мгновение застыл как громом пораженный.
— Я еду! — наконец почти беззвучно выдавил он.
Комиссар медленно опустил трубку. Раз свидание назначили в морге — значит, собираются показать труп, а поскольку Дзамполь разговаривал по телефону, очевидно, роль пациента, ожидающего в холодильнике, выпала на долю берсальера… Решительно, у этих пьемонтцев более чем своеобразное чувство юмора!..
Сердце Тарчинини вдруг захлестнула волна горечи, хотя сам он пока не мог понять почему. Совсем помрачнев, он закончил одеваться. Итак, для красивого юноши, так волновавшего девичьи сердца, все кончено?.. Дзамполь ни слова не сказал, как погиб берсальер. Но, если бы речь шла о самоубийстве или несчастном случае, инспектор не стал бы тревожить комиссара. Следовательно, солдата убили. Но Тарчинини никак не мог поверить, что кто-то из девчушек, приходивших к нему накануне, мог совершить преступление. Все его существо возмущалось против самой мысли об этом. Конечно, все они немного взбалмошны, но никак не способны на убийство. Комиссар так расстроился, что забыл позавтракать и, поймав такси, помчался на зловещее свидание с Алессандро Дзамполем и самым красивым из берсальеров.
По лицу инспектора было видно, что он наслаждается своего рода реваншем. Тарчинини он встретил на редкость лицемерной улыбкой.
— Ну, синьор комиссар… Еще одна любовная история закончилась преступлением, подтвердив тем самым ваши теории?
— Не стоит делать выводы заранее, Дзамполь!.. Где он?
— Пойдемте.
Ведя комиссара по коридорам, где стоял такой холод, что Ромео невольно бросало в дрожь, инспектор объяснял положение:
— Я распорядился, чтобы об этом убийстве не сообщали по крайней мере до полудня… Газеты напечатают о нем только в вечерних выпусках. За это время мы должны многое успеть.
— Благодарю за инициативу, Алессандро! Прекрасно!
Инспектор горделиво выпрямился:
— Надеюсь, вы понимаете, синьор комиссар, что эти милые крошки оказались не так наивны, как вы полагали, и не обратили никакого внимания на ваши предупреждения? Кто знает, возможно, именно убийца вас так нежно расцеловала, а?
— Так вы уже нашли виновного? Быстро же в Турине ведут расследование, как я погляжу!
— Раз уж мы, пьемонтцы, лишены воображения, так и не любим ничего усложнять. Мы только размышляем и стараемся как можно скорее решать простые проблемы.
Тарчинини остановился как вкопанный.
— Сколько лет вы работаете в уголовной полиции, Дзамполь?
— Примерно лет десять, а что?
— И за десять лет вы так и не поняли, что ни одну проблему, связанную с человеческими отношениями, нельзя назвать простой? И что как раз самые легкие на вид задачи на поверку оказываются наиболее сложными?
— Допустим, но на сей раз — совершенно иной случай.
— С чего вы взяли?
И, не слушая ответа, комиссар пошел дальше. Скоро они добрались до холодильника, где под белой простыней покоилось тело Нино Регацци. Служитель поклонился Тарчинини, но тот его даже не заметил, и Дзамполь отпустил обиженного стража мертвых:
— Оставьте нас, Казаротти…
Служитель вышел. А Тарчинини поднял простыню и долго вглядывался в безукоризненно четкий профиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54