Так зовут молодую особу, которая работает у вашей супруги.— Вот оно что! Но тогда…— О да, сэр… Наш Комптон, несомненно, любит мисс Лайтфизер — еще вчера вечером он полез из-за нее в драку, заранее зная, что будет избит. Однако поскольку Комптон водил девушку к Багдасарьяну, можно сделать вывод, что ее положение в вашем доме, сэр, не оставляет его равнодушным… Думаю, именно благодаря мисс Лайтфизер молодой человек надеется добраться до вашего сейфа. 12 часов 30 минут Это утро, проведенное Гарри Комптоном в маленькой квартирке на Саус Гроув, было одним из самых приятных за все двадцать восемь лет его существования, и, когда вернулась Пенелопа, молодой человек счел вполне естественным разделить с дамами ленч. Миссис Лайтфизер слыла превосходной кулинаркой — то есть все тщательно варила и подавала к мясу и овощам ассортимент соусов, способный пробудить аппетит у самых угрюмых жителей Соединенного Королевства. После ленча Гарри попросил у миссис Лайтфизер разрешения поговорить с Пенелопой наедине. Получив согласие, девушка отвела воздыхателя в свою комнату, но позаботилась оставить дверь приоткрытой.— Пенелопа, дорогая… надо…— Нет, подождите! Сначала моя очередь! Я видела Розмери — она согласна встретить нас обоих завтра вечером и провести на прием к Демфри… Сколько же роскошных туалетов мы увидим! Вы довольны?— Еще бы!.. Пенелопа, у меня произошел серьезный разговор с вашей матерью.— С мамой? А о чем?— Мы говорили о вас, Пенни. Я сказал, что люблю вас так, что готов жениться, если вы не против.— О Гарри! Уж не просите ли вы случайно моей руки?— Да, я и в самом деле прошу вашей руки, Пенни, но не случайно, а по зрелом размышлении.— Вот уж не знаю, плакать или смеяться.И то и другое было бы крайне неприятно, и Гарри попросил девушку не нервничать.— Осторожно, Пенелопа!— Осторожно… с чем?— Я пока еще не просил вашей руки.— Но я думала…— Нет. Сначала надо прояснить несколько вопросов. Если мы станем мужем и женой, Пенелопа, согласны ли вы жить в России?— У царя?— Как это, у царя? Но, послушайте, там уже сорок пять лет нет никакого царя!— Жаль…— Почему?— Из-за троек…— Прошу вас, Пенелопа, давайте говорить серьезно! Вы знаете, что наш разговор может иметь неисчислимые последствия?— Решительно, я чувствую, что сейчас заплачу…— Сдержитесь, Пенелопа, сейчас не время!— Вы думаете?— Уверен!.. Но вы мне не ответили… Вы поедете со мной в Россию?— Почему бы и нет? По-моему, путешествовать должно быть очень приятно…— Ну а жить там все время?— С вами и с мамой?— Если ваша матушка согласится нас сопровождать, я с удовольствием увезу и ее.— Тогда я согласна, Гарри.— Только… есть одно условие… Сначала я должен забрать у сэра Демфри досье, касающееся моего отца.— Мы его заберем!— Дорогая! Верьте мне, и Англия горько пожалеет, что не оценила вас по достоинству!— О!Гарри пребывал в такой экзальтации, что не соображал толком, что говорит.— Поймите меня, дорогая! Я презираю англичан, шотландцев и валлийцев! Это не их кровь, а кровь запорожских казаков течет в моих жилах!Испуганная девушка, приоткрыв рот, наблюдала, как Комптон жестикулирует, раздумывая, уж не повредил ли колосс из дансинга ему мозги.— Но, Гарри, я ведь англичанка…— Выйдя за меня замуж, вы перестанете быть ею!— Почему?— Потом объясню!— О Гарри, я больше ничего не понимаю, а в таких случаях я всегда плачу.— Нет, Пенни, вам следовало бы петь и танцевать!Теперь она уже не сомневалась, что молодой человек тронулся умом.— Может, вам лучше снова лечь, Гарри?Тошнотворный прагматизм! Все вдохновение Гарри мигом улетучилось.— Что вы сказали?— Вам надо лечь, мама поставит вам горчичник…— Горчичник? Разве вулкану ставят горчичники?— Какому вулкану?— Мне!— Господи! Вы принимаете себя за вулкан?— Да, Пенелопа, я вулкан и пылаю из-за вас!Перепуганная девушка отступила. Комптон, уже не владея собой, бросился ее целовать, но в ту же секунду его подсознание, вымуштрованное по всем правилам строжайшего пуританизма, возмутилось, и молодой человек так и застыл, обнимая воздух и не соображая толком, что делать. Сказывалось материнское воспитание. Но вдруг, словно негодуя, что в столь важный момент ее задвигают на второй план, кровь отца Петра Сергеевича Милукина дала о себе знать с неистовством, достойным героев Достоевского. Гарри бросился на колени перед своей милой и, обхватив ее ноги, начал рыдать, стонать и каяться с чисто славянским мазохизмом.— Пенелопа Лайтфизер, я прошу у вас прощения… — Он не называл ее на «ты», поскольку в английском языке эта форма отсутствует, что несколько портит задушевность такого рода исповедей. — Я негодяй! Я злоупотребил вашим гостеприимством!.. Я обманул вашу мать, эту святую женщину!.. Обманул вас! Гоните меня отсюда пинками, и я буду счастливейшим из людей! Прикажите мне утопиться в Темзе, и я побегу туда, благословляя ваше имя! Пенелопа, сам ад еще не порождал более гнусного чудовища, чем я!Зарывшись лицом в юбку девушки, Гарри рыдал, икал, душераздирающе стонал — короче, отцовская кровь окончательно возобладала над материнской. Мисс Лайтфизер, само собой разумеется, не могла понять столь странных проявлений чувств и не знала толком, то ли смеяться, то ли звать на помощь.— Может, вы встанете, Гарри? — робко предложила она. — Кажется, такое поведение не вполне прилично, правда?— Я не поднимусь, пока вы меня не простите!— Но что я должна вам… простить, Гарри?— То, что меня зовут вовсе не Гарри!— Так вас зовут не…— Нет, жестоко обманутое невинное создание! Меня зовут Петр Сергеевич Милукин!— Это… это очень красиво…Не без отвращения, но зато слегка успокоившись, молодой человек встал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55