Дело вот в чем. Шеф приказал мне во что бы то ни стало поговорить с мадемуазель Парнак. Сделать это сегодня вообще нелегко, а тут еще и дом полон людей. Будьте любезны, пожалуйста, попросите ее выйти в сад. Хорошо?
Поручение не слишком обрадовало Агату.
— Ладно. Так уж и быть… но как бы мне за вас не нагорело… если я запоздаю с завтраком, так только по вашей милости…
— Сомневаюсь, чтобы у ваших хозяев был сегодня хороший аппетит.
— Ну уж это глупости! Ничто так не действует на желудок, как горе.
Кухарка ушла и очень скоро вернулась вместе с Мишель.
— Вот господин, который хотел вас видеть, мадемуазель. А я пошла, иначе на рынке ничего не останется.
И богиня конфорок двинулась прочь. Твердой ее поступи мог бы позавидовать любой гвардеец, охраняющий Елисейский дворец.
— Что вас привело ко мне, мсье?
— Нам надо поговорить о Франсуа Лепито.
— Вот как?
— Он влип в ужасную историю.
— Тем хуже для него!
— Вряд ли вы так думаете на самом деле.
— Именно так я и думаю! Нечего было тащиться на это свидание! Дурак!
— А откуда вы знаете, что у него было свидание с вашей мачехой? — вкрадчиво осведомился Лакоссад.
— Догадалась… Франсуа глуп поразительно: ухаживает за одной, а любит совсем другую…
— И кого же он любит?
— Как кого? Разве не ясно? Меня! Да-да, меня он любит, кретин такой, но не хочет признаться! А все потому, что эта охмурила его: и бедрами-то вихляет, и жеманничает, и воркует, а уж грудь прямо под нос ему сует…
Инспектора позабавила ярость девушки.
— Насколько я понимаю, вы не особенно любите мачеху, а? — прервал он ее.
— Терпеть не могу!
— А это не вы, случайно, стукнули ее по голове?
— К несчастью, нет…
— К несчастью?
— Потому что вся эта история с покушением — просто туфта! Если бы я шарахнула эту красотку по макушке, она бы сейчас лежала рядом с дядюшкой!
— А вы бы угодили в тюрьму, и надолго.
— Да, признаю, это было бы ужасно досадно.
— Слабовато сказано, мадемуазель. Так, говорите, никакого покушения не было? Откуда тогда рана взялась?
— Ударилась, наверное. Уверяю вас, эта особа способна на что угодно.
— Но врач заявил…
— О, этот-то! — сердито оборвала его девушка. — Да он на все готов, лишь бы ей понравиться! Честно говоря, просто не понимаю, и что в этой бабе такого особенного, но ведь всех мужчин превратила в идиотов? Вам, поди, она тоже нравится?
— Никогда об этом как-то не задумывался. А вот вы, конечно, влюблены в Франсуа Лепито?
— Естественно.
— И уверены, что он вас тоже любит?
— Никаких сомнений. Любит, но сам этого не понимает.
— И вы ревнуете?
— Ну и что? Обычное дело!
— Обычное, но очень опасное… Нинон де Ланкло, прекрасно разбиравшаяся в таких вещах, утверждала: «Ревность душит любовь, как пепел — огонь». Кстати, как это вы узнали о свидании Франсуа со своей мачехой?
— Вчера вечером я последила за Франсуа, когда он побежал за мачехой. Разговор у них был короткий, и я догадалась, что они договорились где-то встретиться. Тогда я стала наблюдать за мачехой. Но мне и в голову не пришло бы, что у них хватит наглости встречаться чуть ли не на глазах у моего отца!
— Значит, это он ударил вашу мачеху?
— Отец?! Эта мокрая курица?! Вот уж кто на такие вещи не способен! Он же слушается ее, как собака хозяина!
— Но кто же тогда?
— Говорю же вам, долбанулась где-то, а потом решила напугать всех.
— Что ж, может быть, и так. Очень рад, что поговорил с вами.
— Скажите… положение Франсуа все-таки не очень… серьезно?
Инспектор улыбнулся.
— Ради вас мы не станем причинять ему особых неприятностей.
— Спасибо… Но все-таки какой кретин!
— После того как мы познакомились поближе, мадемуазель, трудно с вами не согласиться.

Когда Лакоссад пришел к комиссару, тот пребывал в отвратительном расположении духа. Шаллан терпеть не мог всяких светских обязанностей, и необходимость явиться на похороны при полном параде выводила его из себя. Мадам Шаллан, вытащив из шкафа все; что могло потребоваться мужу, благоразумно ушла к себе в комнату.
— Помоги мне надеть этот чертов галстук, Лакоссад!.. Дайте же мне рожок для обуви — он лежит вон там, на столике. Спасибо!
Облачившись наконец, комиссар вновь обрел обычное добродушие.
— Давайте хлебнем немножко черносмородинного вина, и вы мне все расскажете.
Шаллан принес бутылку «Пуйи-Фюиссе» и вино из черной смородины. Приготовив смесь, он опустился в кресло напротив инспектора.
— Ну, теперь валяйте!
— Прежде всего, господин комиссар, скажите, известно ли вам, что Франсуа Лепито настоящий Дон-Жуан и женщины не дают ему проходу?
— Кроме шуток?
Заинтриговав начальство, Лакоссад с большим воодушевлением стал рассказывать, что Франсуа, по всей видимости, до безумия увлечен Соней Парнак, в то время как его не менее страстно любит Мишель.
— Между нами говоря, у вашего Лепито все ли в порядке с головой? Когда человек в его положении имеет счастье вызвать нежные чувства красивой дочки мэтра Парнака…
— Во всяком случае, ваше мнение вполне разделяет главное заинтересованное лицо — сама юная Мишель! А кроме того, есть еще вдова Шерминьяк!
— А это кто такая?
— Владелица дома, в котором живет наш герой. Особа лет под пятьдесят, натуральная Федра! Тоже убеждена, что Франсуа ее боготворит, хотя тот и словом не заикнулся. Парню будет нелегко вырваться из ее когтей!
— Это его забота! Как, по-вашему, кто покушался, Лепито?
— Похоже, нет. Он был просто потрясен, когда услышал, что его любовь подверглась нападению.
— Может быть, та девушка?
— Мишель тоже ни при чем. Но, как она сама говорит, «возьмись я за дело, мачеха тут же б отправилась в мир иной».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43