Гарион горячо надеялся, что Сади отдавал себе отчет в том, насколько она опасна.— О, я не вполне представлял себе положение дел здесь, в храме, — вежливо поклонился Сади. — Мне сказали, что Джахарб, Агахак и король Ургит по некоторым причинам хотят, чтобы некто Кабах беспрепятственно попал в Рэк-Хаггу. И я призван обеспечить его безопасность во время путешествия.Глаза жрицы сузились.— Уверена, это далеко не все, что тебе приказано передать, — обличительным тоном произнесла она.— Боюсь, что все, благородная жрица. Полагаю, Агахак все поймет.— А больше ничего тебе Джахарб не говорил?— Ничего, кроме того, что этот Кабах находится здесь, в храме, под защитой Агахака.— Этого не может быть, — отрезала жрица. — Я бы знала об этом, если бы он здесь находился. Агахак ничего от меня не скрывает.Сади беспомощно развел руками.— Могу лишь повторить все то, что говорил мне Джахарб, святая жрица.Глаза жрицы вдруг сверкнули.— Если ты лжешь мне, Усса, или пытаешься что-то утаить, из твоей груди вырвут сердце, — пригрозила она.— И тем не менее это все, святая жрица. Могу ли я теперь поговорить с самим иерархом?— Иерарх сейчас во дворце Дроим, на совете у короля. Он не вернется раньше полуночи.— А найдется ли тут место, где я и мои спутники могли бы дождаться его возвращения?— Я еще не закончила, Усса из Стисс-Тора. Что надобно этому Кабаху в Рэк-Хагге?— Джахарб не счел нужным ввести меня в курс дела.— Полагаю, ты лжешь мне, Усса. — Кончиками пальцев жрица нервно барабанила по столешнице.— Мне нет никакого резона лгать тебе, святая Хабат, — возразил евнух.— Агахак рассказал бы мне об этом деле. Он ничего от меня не утаивает — ровным счетом ничего.— Возможно, это дело просто показалось ему малозначительным.Хабат тем временем пристально оглядывала каждого. Потом бросила взгляд на все еще трепещущего гролима.— Скажи мне, — почти прошептала она, — как так случилось, что один из этих людей вошел в мои покои, имея при себе меч? — И она указала на Гариона.Лицо жреца посерело.— Прости меня, Хабат, — забормотал он, — но я… я не заметил никакого меча.— Не заметил? Как можно не заметить оружия таких размеров? Объясни-ка мне!Гролим затрясся с головы до ног.— Может быть, этот меч невидимый? Или, возможно, моя безопасность тебя совершенно не заботит? — Ее изуродованное шрамами лицо стало еще более жестоким. — А вдруг ты затаил против меня зло и надеялся, что этот чужестранец умертвит меня?Лицо гролима сделалось совсем серым.— Полагаю, придется довести все происшедшее до сведения Агахака, когда он вернется. Вне всяких сомнений он возжелает побеседовать с тобою об этом мече-невидимке немного погодя.Дверь в покои Хабат распахнулась, и на пороге возник худощавый гролим в черном одеянии, с капюшоном, откинутым назад и отороченным зеленым. Грязные черные волосы сальными сосульками свисали ему на плечи. От этого человека с выпученными глазами фанатика нестерпимо несло — то был тошнотворный кисловатый запах давным-давно немытого тела.— Настало время, Хабат, — объявил он скрипучим голосом.Мрачные глаза Хабат тотчас же смягчились.— Благодарю, Сорхак, — ответила она, странно-кокетливо опуская ресницы.Потом она поднялась и достала из ящика стола черный кожаный футляр. Раскрыв его, она почти любовным жестом извлекла оттуда длинный сверкающий нож и мрачно взглянула на гролима, которого только что отчитывала.— Сейчас я пойду в святилище, чтобы совершить там жертвенный ритуал, — сказала она, рассеянно проводя пальцем по остро отточенному лезвию. — И если хотя бы единое слово о том, что произошло в этих покоях, сорвется с твоих губ, ты сам умрешь при следующем же ударе гонга. А пока отведи этих работорговцев в пристойные покои, где они смогли бы дождаться возвращения иерарха. — Она обратила взор к Сорхаку, и ее глаза внезапно сверкнули. — Ты проводишь меня в святилище, чтобы понаблюдать за тем, как я буду приносить священную жертву?— Для меня это величайшая честь, Хабат, — коротко кивнув, ответил тот. Но стоило жрице отвернуться, как губы его скривила презрительная усмешка.— Оставляю вас на попечение этого недотепы, — сказала она, проходя мимо Сади. — Мы еще не окончили разговора, но я должна идти — мне надо приготовиться к жертвоприношению. — И жрица удалилась, сопровождаемая Сорхаком.Когда двери закрылись, рябой жрец с ожесточением плюнул на пол — на то самое место, где только что стояла Хабат.— Никогда не подозревал, что женщина может достичь ранга Пурпурных в одном из храмов Торака, — сказал ему Сади.— Хабат любимица Агахака, — мрачно пробормотал гролим. — Колдунья она никудышная, так что своим продвижением всецело обязана ему. Правителю по нраву все отвратительное. И только благодаря его заступничеству ей до сих пор не перерезали глотку.— Политика, — вздохнул Сади. — Здесь все так же, как и везде в этом мире. Кстати, она, как мне кажется, весьма ревностно относится к исполнению религиозных ритуалов.— Ее страсть к ритуалам имеет мало общего с религиозностью. Она обожает кровь. Я сам видел, как она пьет ее, когда кровавая струя хлещет из тела жертвы. И омывает в ней лицо, руки. — Жрец оглянулся, желая убедиться, что его никто не подслушивает, и продолжил:— Однажды Агахак все же прознает, что она связана с нечистой силой, что они с Сорхаком справляют свои черные шабаши здесь, в священном храме, когда все остальные спят. И как только наш иерарх обнаружит предательство, она сама будет истошно вопить на алтаре, а все гролимы храма передерутся за право располосовать ее ножом. — Он выпрямился и приказал: — Пойдемте со мной.Комнаты, куда он проводил путешественников, более всего напоминали мрачные застенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135