Грохоча коваными ботинками, с улицы зашел сержант Голиков.
— Виктор по-прежнему в коме, — доложил он. — Но медики его уже осмотрели. Говорят, опасности для жизни нет.
— А что есть?
Голиков пожал плечами.
— Да вроде вообще ничего нет. Сначала думали на сотрясение, но на голове никаких шишек. Ни ссадин, ни ушибов, ничего. Такое впечатление, что ему вкололи слоновью дозу транквилизатора, только вот место инъекции тоже пока не нашли. Ни на шее, ни на руках, ни на теле.
Миронов со Шматовым переглянулись.
— Как полагаешь, что-нибудь ценное мы от Виктора услышим? То есть, когда он, значит, очнется?
Сергей покачал головой.
— Скорее всего, нет.
— Почему?
— А ты не догадываешься?
Капитан Шматов сглотнул, зыркнув глазами в сторону, с придыханием проговорил:
— Значит… Снова Палач?
— Он самый. Никто другой такую операцию провернуть бы не сумел. Сам посуди, кругом сплошная аномальщина. Это раз. Кроме того, он не тронул Виктора. И даже не поленился связаться с нами — поинтересоваться насчет агента.
— В том-то все и дело! Действует практически открыто!
— Как всегда.
— Да, но как он умудрился уйти? Мы же их двойным кольцом обложили!
— Мы, братец ты мой, не обложили, а облажались. Лучше скажи, как он вошел в дом?
— То есть?
— Дело, капитан, в том, что как он вошел, так он и вышел.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать только то, что сказал…
— Капитан! — позвал Шматова шагнувший из комнатки сержант. — Вы обратили внимание на пятна возле чемоданов? Очень характерные следы. Я в свое время видел такие после работы боевых огнеметов.
— Спустись в подвал и увидишь там то же самое. — Шматов покосился на Сергея. — Наш загадочный друг начинает повторяться, а? Такое однажды уже было, припоминаешь?
Миронов сумрачно кивнул. Не помнить этого он не мог.
Делом педофила-растлителя, которое так и не сумели раскрутить до победного, им приходилось заниматься около года назад. Собственно, преступника взяли только по косвенным уликам, благодаря помощи местного экстрасенса. Взять-то взяли, но мерзавец оказался подкованным в юридических тонкостях — и все обвинения отмел мастерски. Опять же и дядюшка влиятельный обнаружился, замолвил за пельмяша словечко. Родители, спасая психику своих детей, заявлений так и не написали, а подшить к делу галлюцинации экстрасенса, увы, не получилось. Как известно, в России педофилию к тяжким преступлениям не причисляют, — так что помурыжили красавчика в изоляторе и отпустили на все четыре стороны. Хорошо хоть ненадолго. Некто взял и поставил в неприятном деле точку, приговорив маньяка к высшей мере наказания. То есть сработано все было под самоубийство, и так, собственно, случившееся и оформили, однако сомнения остались. Не вписывалось это в психологический портрет растлителя. Никак не вписывалось! Уважал любвеобильный педофил охоту с рыбалкой, часто ездил загорать на взморья. Кроме того, в планы маньяка входила скорая женитьба, — он и кольца обручальные уже приобрел, зал под свадебку арендовал. Что особенно удивительно, невеста была в курсе предъявленных жениху обвинений, однако решения своего не изменила. Декабристка, блин, хренова! Словом, депрессиями преступник не страдал, тоской не маялся, а вот в петлю, поди ж ты, сунулся. И был там один странный следочек — о-очень напоминающий пятна на подвальных стенах. То ли грязь, то ли копоть, то ли еще что. Внимание на пятно, конечно, обратили, но значения особого не придали.
— Насчет пятнышек это ты молодец, что вспомнил! — хмуро похвалил Шматов сержанта. — А коли оказался зорким соколом, бери это под свой контроль. Объяснишь ребяткам, где лучше сделать соскобы и в каком количестве. Пусть подумают кулибины на досуге, что это может быть… Да, и вот еще что! С телефонами поаккуратнее, — с одного из них, думается, нам и звонил сегодняшний гость.
— Может, у него сотовый был?
— На дело с сотовыми не ходят.
— Но это же Палач!
— Тем более. Чудится мне, что ему эти фитюльки вовсе без надобности. Кроме того, он мог воспользоваться радиопередатчиком Виктора.
Позади послышалось недоуменное фырканье.
— Капитан! Я тут хреновину какую-то обнаружил. Никак не возьму в толк, что это…
Оба враз обернулись. Пришедший в себя и даже чуточку порозовевший, Андрюха выбирался из люка. В руке он держал нечто, и на лице его было написано неподдельное изумление.
— Вот, глядите! Пока Макс на пленку подвал отщелкивал, я библиотечкой решил поинтересоваться. В смысле, значит, что эти козлики читали. Вот там, у шкафа, и наткнулся…
— Где?!
— Возле шкафа. Я его задел нечаянно, а он, возьми, и тресни.
Миронов переглянулся со Шматовым.
— Как это?
— Ну, не знаю. Но звук такой был, словно шкаф опрокинулся. А мне в ногу, значит, эта хрень ударила. Меня со страха чуть снова не вырвало.
Сергей первым приблизился к коллеге, склонил голову к находке.
— Интересно девки пляшут! Взгляни-ка, Потап! Уверен, тебе это понравится.
На ладони Андрея покоилось нечто прозрачно-слюдяное едва различимое. Даже угадать форму находки представлялось довольно затруднительным. Прежде всего по той простой причине, что сколько-нибудь устойчивой формой предмет не обладал. Нечто вытянутое, сотканное из туманного неведомого материала.
— Красивая хреновинка… — от мучительно напряжения у Миронова даже заломило глаза.
— Никак стекло?
— Да нет, это что-то иное. — Сергей осторожно взял странную находку на ладонь. Наощупь она была столь же неопределенной, как и с виду. Не мокрая и не сухая, не мягкая и не твердая, — скорее, эластичная. Пальцы увязали в ней, как в тугом тесте, не ощущая ни тепла, ни холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19