Тяжелый диск вынырнул из забытого, как лещ из
илистого пруда, и отточенной секирой рассек нынешнюю мою
событийность. Отныне он несся уже вперед, и я, как пешеход,
взирающий вслед убежавшему автомобилю, ощущал его запах, его
свинцово-золотой вес, а главное - я мог теперь внимать
отголоскам будущего. Внимать, но не анализировать. Мы, люди, -
неважные аналитики. Нам только кажется, что мы думаем, но мы
лишь воображаем себе разные мысли и радуемся, когда они по
собственной воле забредают в наши не слишком привычные к тому
головы.

РЕ-БЕМОЛЬ

Небо рыдало, окна домов плакали. "Оу-оу!" - тоскливо
завывал незнакомый певец за стеной у соседей. Воздух
мстительно остывал, заползал промозглыми ручищами в рукава,
лапал за шею. Зимой градусник в моей однокомнатной берлоге
показывал двадцать два градуса. Сейчас лето, но трепетная
паутинка стрелки не поднимается выше четырнадцати-тринадцати.
Не правда ли, забавно?
А еще забавно, что мой сосед наверху - сумасшедший. Зовут
его Толечка Пронин. Чуть ли не ежедневно он забегает ко мне,
чтобы одарить каким-нибудь вновь сочиненным афоризмом. "Правда
- это теща истины!" - восклицает он с блистающими глазами. Я
киваю, и он с самым загадочным видом интересуется, знаю ли я,
зачем человеку мозг? Я говорю, что нет, и он великодушно
разрешает мою проблему:
- А я тебе скажу! Чтобы осмысливать претворенное зло.
- Тогда что такое совесть? - вяло огрызаюсь я, потому что
не люблю, когда меня просвещают.
- Совесть есть душа, - неуверено отвечает он и
задумывается.
- Ага... Понимаю, что ты хочешь сказать, - совершенно
озадаченный он поднимается к себе, но только для того, чтобы
через пять минут, грохоча башмаками, торопливо спуститься и
вновь забарабанить в мою дверь.
- А я тебе скажу!.. Душа есть особый индикатор ума. Так
сказать, система сигнализации и оповещения...
Я вновь сумрачно киваю. У меня сумасшедший сосед и с этим
ничего не поделаешь. Хорошо это или плохо иметь сумасшедшего
соседа - я не знаю. Но, пожалуй, интересно. Хорошо хоть о его
сумасшествии не подозревают другие. Достаточно вполне одного
меня.
С самого утра позвонил Митька и трагическим шепотом
спросил, знал ли я о сегодняшнем дожде. Я ответил, что знал, и
он моментально притащил к телефону какой-то переводной журнал
и стал читать выдержки об экстрасенсах - о Дэвиде Коперфильде
и Ури Геллере, о западных магах, получающих за свои чудеса
миллионы и миллионы.
- Долларов!.. - потрясено шептал Митька. -
Представляешь? А предсказателей, вроде тебя, у нас раз-два и
обчелся. Считай, одна Ванда и есть. В общем надо устраивать
эксперимент. При свидетелях. А потом заявить о тебе научным
кругам...
Я что-то пообещал Митьке и поспешил с ним распрощаться.
Мне не хотелось заявлять о себе научным кругам. Мне хотелось
тепла и покоя. Как какому-нибудь семидесятилетнему старичку. И
чтоб никаких лекций с коллоквиумами, никаких
предэкзаменационных авралов.
Я действительно знал, что сегодня польет дождь. Но это
было абсолютной чепухой. И с Митькой я был совершенно
несогласен, полагая, что предсказателей в наши дни наоборот -
чересчур много - почти как трамваев с троллейбусами. Кроме
того, я не хотел афишировать то, чего стыдился и боялся. Ибо
зловещее заключалось в том, что я знал, ПОЧЕМУ этот дождь
польет. Именно поэтому уже через час я отряхивал зонт в
больничном коридоре. Я записался на прием к психиатру. Сначала
в толстом, привязанном бечевкой к столу журнале, а потом в
окошечке у полненькой регистраторши.
Очередь, к счастью, оказалась небольшой - всего трое
"психов". Все сидели довольно смирно, по мере сил разыгрывая
из себя нормальных граждан. В коридорчике, переполненном
звонкими мухами, тоже наигрывало радио. Пела София Ротару. В
припевах присутствовало все то же классическое "оу-оу". За
Ротару песню про "оу-оу" подхватил Пресняков, а за ним и
Леонтьев. Не выдержав, я обернулся к соседке:
- Что это они все по-волчьи?
Дамочка поправила на носу стрекозиные очки и, нервно
хихикнув, пробормотала:
- Жизнь, наверное, такая.
- Человек человеку волк, как сказал Янковский, - вставил
сосед справа.
Соседка слева смерила меня изучающим взглядом и, поправив
на голове прическу, закинула ногу на ногу. Ощутив ее вызревшую
готовность познакомиться, я машинально пробежался взором по
пальцам дамы. Рокового кольца нет, розовый, с блестками
маникюр. Что ж... Если ноги длинные и никакого кольца, то,
чуточку раскачавшись, можно и завязать дружбу. Но раскачаться
нам не дали возможности. Даму вызвали в кабинет, и, глядя, как
томно она подплывает к дверям, я ощутил острое сожаление по
поводу собственной нерасторопности. Впрочем, может быть, она
меня еще дождется?..
Сосед справа вытер лоб платком.
- Душнина, прям жуть. Топят и топят, мать вашу...
- Топик! - жизнерадостно выкрикнул пробегающий мимо
ребенок.
- Да уж, топят, - повторил сосед. - Лень им в окно
выглянуть. Точно по графику работают. А кто их выдумал, если
разобраться, - эти графики? Через неделю вдарят, к примеру,
морозы, а они наоборот - выключат все к лешему и баста.
- В старые времена за такое сажали бы на месте...
"Сажали иди сожрали? Что он такое сказал?.." - я
растерянно заерзал на стуле. Кажется, "психи" все больше
выпускали коготки. И даже не коготки, а вполне зрелые когти.
Изображать нормальных им, видимо, надоело.
- Да если бы какой поезд на три минуты опоздал, машиниста
сразу бы к стенке поставили!
- Или стрелочника, - пробормотал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25