- К примеру, жрем мы с тобой говяжьи
языки и хихикаем над остротами застольных ораторов. Это
нормально, это по-человечески. И в рот друг другу мы при этом
не заглядываем. Иначе тошно станет. Вот так по всей жизни.
Вместо одной правды обнаруживаем десять и тут же запутываемся.
Потому как, - на этот раз палец багроволицего Пасюка согнулся
крючком и, описав щедрый полукруг, постучал по голове хозяина,
- здесь у нас, не поймешь, что. Думаешь, думаешь, а находит
все равно будто кто-то вместо тебя.
- Ты игнорируешь энергетику, - снова возразил я. - Мы
ищем не потому что надо найти, а потому, что надо  1искать 0.
- Браво! - оценил Пасюк.
- И кроме того, пусть не все, но многие из нас желают
быть героями.
- Ага, либидо-фригидо! Знаем... И вот, что тебе на это
отрапортуем: герой нашего времени, золотце, не супер из
Чехословакии или Афганистана, а дезертир - тот, кто наотрез
отказывается мчаться на Ближний или Дальний Восток сокрушать
чужие дома и проливать чужую кровь.
- И свою собственную, не забывай!
- Не забываю, золотце. Зис импосибл! И все равно повторю:
настоящий герой нашего времени - дезертир! Дабы не убить он
идет на плаху, на вечное оплевывание и так далее. Как ни
крути, это жертва. Не бунт, а именно жертва. Так что давай,
братец мой, дернем одну рюмашечку за него.
- Не знаю, - я покачал головой. - А Отечественная? А
революция? Один уходит, - тяжесть перекладывается на остальных.
- Во первых, не приплетай сюда Отечественную. Защищаться
и завоевывать - разные вещи. А во-вторых, если брать
революцию, то здесь дезертиры имели самый настоящий шанс
спасти мир. Но не спасли. Потому что совести предпочли присягу.
- Совесть - у каждого своя.
- Зато присяга - общая, - Пасюк сардонически захохотал,
ядовито подмигнул левым глазом. - Легко жить чужой волей,
верно? Сказали - сделал. Потому что долг! Потому что
обязательство перед обществом! А зов сердца... - что зов
сердца?.. Муть и ничего более. И никому ничего не докажешь.
Оно ведь там внутри, под ребрами. Так просто не вынешь и не
продемонстрируешь.
- Только если скальпелем, - хихикнул кто-то из соседей.
- Во-во! Скальпелем!.. - Пасюк мрачновато зыркнул в
сторону шутника. - Только для этого помереть надо. Как
минимум. А каждый раз помирать, когда кому-то что-то
доказываешь... - он развел руками. - В общем давай за
терпеливых. На них мир держится.
- Только чтоб тебя успокоить, - я поднял рюмку на уровень
глаз и с неудовольствием убедился, что держать посудину ровно
уже не получается. Вино капало на скатерть, заливало пальцы.
Чтобы окончательно не опростоволоситься и не стать сахарно
липким, я торопливо перелил алкоголь в желудок.
- Вот теперь ты снова человек! - объявил Пасюк. - Когда
кто-нибудь начинает делить и классифицировать - знаешь, там
жанры всякие, подклассы и отряды, меня разбирает хохот. И все
же... - те, кто не пьют... Как бы это выразиться помягче...
Он подпер лобастую голову кулаком, и я приуныл,
изготовившись слушать его многословное и нелестное мнение о
непьющих.
И все-таки минут через пять мне удалось взять тайм-аут.
Совершенно неожиданно Пасюку ударили во фланг, и он вынужден
был отвлечься. Я занялся жаренной картошкой, а моему
собеседнику пришлось отбиваться от обрушившегося на него
противника - такого же громогласного Пасюка, но с иной идейной
платформой, иными претензиями к человечеству.
- Правда - она всегда правда, а ложь - всегда ложь! -
красноречиво надсажался Пасюк номер два (звали его, если не
ошибаюсь, не то Эльдар, не то Эдуард и учился он, разумеется,
на филфаке - кажется, уже восьмой год).
- Кое-кому, разумеется, хочется взмутить водичку, -
продолжал Эльдар-Эдуард, - но историю не обманешь! В главном
мир всегда диктовал двуединое начало: мужчина и женщина,
солнце и луна. То же и тут: есть правда, а есть ложь. Правда -
естественное благо, ложь - противозаконное зло.
Морщась, Пасюк налил себе коньяка, а мне с отеческой
заботливостью плеснул клюквенного морса.
- Ну а как же тогда ложь во спасение? Или таковой нет
вовсе?
- Нет и не было! - рубанул Эльдар-Эдуард. - Солгал,
значит, предал. Не кого-нибудь, так самого себя.
- Стало быть, если я вижу, что у мамзель кривые ноги, я
обязан объявить это ей в лицо, а не расточать комплименты? И
про мужа излишне ретивого не забыть, и про годы в виде морщин...
- Демагогия! Такая же демагогия, как пресловутые
рассуждения про черную зависть и белую! - Эльдар-Эдуард
взмахнул вилкой, чуть-чуть не зацепив соседа, тот вовремя
вильнул плечом, с нервным хохотком отодвинулся вместе со
стулом подальше.
- Позвольте! Про зависть я ни единым звуком...
- Чушь! - Эльдар-Эдуард не позволил. Тема очевидно была
ему близка, ему настоятельно требовалось, чтобы кто-нибудь
хоть как-то упомянул ее за столом.
Каюсь, я злорадствовал. Пасюку приходилось несладко, и
мне хотелось, чтобы хоть раз в жизни почувствовал каково
дышится его оппонентам.
- Не надо притворяться! - Эльдар-Эдуард переправил в рот
громадный кус пирога и яростно жевать. Голос его приобрел
глуховато-коровий оттенок. - Не надо обелять и маскироваться!
Черная зависть, белая... Есть одно единственное чувство -
чувство нормальной человеческой зависти! И завидовать
по-хорошему это уже не завидовать.
- А что же это, по-вашему?
- Все, что угодно! Любоваться, восхищаться, быть мысленно
рядом... Не надо расщеплять этимологических связей. Когда у
кого-то есть то, чего нет у меня, и я сожалею об этом, имеет
место зависть! Простая, человеческая, без изысков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25