Алекс стоял наготове у окна, и в глазах его отражалось свирепое пламя, пожиравшее его факел. Улыбаясь, стоя здесь, в противоположном конце холла, он целовал себе от счастья пальцы.
И вдруг весь холл взорвался. Куча тряпья в одно мгновение превратилась в громадный огненный шар, и шар этот, словно охваченный огнем снаряд, стремительно покатился к открытому окну за спиной Алекса. Крик ужаса застрял у него в горле. Оглушенный ревом огня и грохотом разваливающегося дома, Алекс бросился на пол -- как раз вовремя. В это мгновение огненный шар, словно выпущенный из пращи камень, вылетел над ним в окно из-за возникшей снаружи мощной тяги, сорвав у него с головы шляпу вместе с волосами,-- так стремительно вырывается струя черного дыма из трубы прямо к небесам... Когда Алекс пришел в себя, в нос ему ударил запах горелого и пыли, щекочущей ноздри... Ничуть не удивительно, что ковер, в который он уткнулся лицом, неспешно, как бы нехотя горит, словно уголь в камине. Трижды Алекс ударил себя ладонью по голове, стараясь погасить еще оставшиеся на голове горящие волосы, сел, тупо озираясь, и заплакал от злости. Сильно кашляя, снова лег на пол, чтобы не дышать дымом. Потом пополз по горящему ковру, еле-еле, преодолевая фут за футом; руки почернели и похрустывали под ним, а он упрямо, тяжело полз к ближайшей двери.
Достиг ее, открыл и выполз на веранду. За его спиной, в холле, рухнули потолочные балки и через крышу вырвался столб огня, гулкий, плотный. Задыхаясь, он дополз до края веранды и свалился с высоты футов пять прямо на суглинок цветочной клумбы. Глинистая почва нагрелась, и от нее разило навозом, но он благодарил судьбу, лежал спокойно, набираясь сил. Вдруг почувствовал -- что-то случилось с бедром; сел, посмотрел на ногу. Из застегнутого пальто выскакивают язычки пламени; он учуял неприятный запах -поджаривается его кожа... Аккуратно расстегнул пальто, сбил пламя, вырывавшееся из кармана, где он оставил с дюжину спичек. Покончил с огнем на бедре, но приходилось все время сильно потряхивать головой -- она здорово кружится и плохо соображает. Отполз подальше от дома, к зеленой лужайке, и там уселся за деревом, но сидел недолго. Вновь потеряв сознание, упал на землю, и голова его ударилась о толстый древесный корень.
Откуда-то издалека до него доносился звон колокольчика -- снова и снова. Алекс открыл глаза с опаленными ресницами, прислушался: на улицу с грохотом выезжают пожарные машины. Снова тяжело вздохнув, пополз дальше, сильнее прижимаясь к холодной земле; дополз до двора за домом, продрался, изранив все руки, через колючую живую изгородь.
-- Подальше, подальше от дома! -- нашептывал он себе.
За высокой изгородью встал во весь рост, быстро зашагал прочь -- и в этот момент увидал первого пожарного, бегущего к тыльной части дома.
Шатаясь, словно лунатик, Алекс направился прямо к дому Маккрэкена. Этот путь -- по темным аллеям и улочкам в глубине, когда он чувствовал, как потрескивает с каждым шагом обожженная кожа на колене,-- занял у него минут сорок. Дернул за ручку колокольчика, подождал. Дверь медленно отворилась, из-за нее осторожно выглянуло лицо Маккрэкена.
-- Боже мой! -- воскликнул изумленный полицейский, пытаясь захлопнуть дверь.
Алекс вовремя просунул через порог ногу и прохрипел срывающимся голосом:
-- Впустите меня!
-- Да ты весь обожжен! -- Маккрэкен ударами ноги старался вытолкнуть ногу Алекса.-- Никаких дел я тобой не имею! Понял? Ну-ка, проваливай отсюда!
Алекс вытащил из кармана пистолет и ткнул дулом Маккрэкену в ребра.
-- Дай мне войти!
Маккрэкен медленно отворил дверь. Алекс ощутил, как под дулом пистолета ходят ходуном его ребра.
-- Спокойно! -- уговаривал его высоким, визгливым от страха, как у девчонок, голосом Маккрэкен.-- Спокойно, Алекс! Послушай...
Вошли в холл, и Маккрэкен захлопнул за ним дверь. Он все еще держался за круглую ручку двери, опасаясь, как бы не свалиться на пол от охватившего его ужаса.
-- Что тебе нужно от меня, Алекс? -- Когда он говорил, его "бабочка" прыгала то вниз, то вверх.-- Чем я могу тебе помочь?
-- Мне нужна шляпа,-- выдавил Алекс,-- и пальто.
-- Конечно, Алекс, само собой. Все, что только могу...
-- И еще я хочу, чтобы ты отвез меня в Нью-Йорк.
Маккрэкен с усилием сглотнул слюну.
-- Вот что, Алекс,-- он вытер повлажневшие от страха губы тыльной стороной ладони,-- нужно рассуждать здраво. Я не могу отвезти тебя в Нью-Йорк, это просто невозможно! Ты знаешь, сколько мне платят за мою работу,-- четыре тысячи долларов. Я начальник местной полиции. Как я могу рисковать своим именем, репутацией ради...
Алекс вдруг заплакал.
-- Послушай, я всажу все эти пули в твое брюхо, понял? Так что лучше помоги мне!
-- Ладно, ладно, Алекс, не волнуйся,-- затараторил Маккрэкен.-- Почему ты плачешь?
-- Потому что мне больно. Боль невыносимая...-- Алекс в самом деле покачивался в коридоре от боли.-- Мне нужен врач, или я подохну! Давай, ты, подонок! -- Он с трудом сдерживал рыдания.-- Вези меня в город!
Всю дорогу, до самого Джерси, Алекс плакал. Его постоянно подбрасывало на переднем сиденье. На нем неуклюже висело большое для него пальто Маккрэкена, а старая его шляпа все время съезжала с почти лысой, сильно обожженной головы. Автомобиль мчался на восток, туда, где уже занималась заря. Маккрэкен, с бледным как полотно, сосредоточенным лицом, крепко сжимал потными руками баранку, время от времени бросая пугливые косые взгляды на Алекса.
Тот перехватил один из его взглядов.
-- Да, я еще здесь, никуда не убежал. И еще не умер, будь спокоен! А ты, начальник полиции, смотри лучше на дорогу!
За квартал до въезда в Голландский тоннель Маккрэкен остановил машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67