Вот уже двенадцать лет торчит он здесь, ходит дважды в неделю в кино, слушает нудные разглагольствования жены -- он, такой жирный человек. Если ты намерен умереть здесь, в Гэтлине,-- обязательно разжиреешь. Двенадцать лет, размышлял он, двенадцать лет смотреть на эту безлюдную улицу, где, может, и появится кто, но только в субботу. Он уже мысленно представлял себе, как выходит из парикмахерской в Голливуде, как непринужденно, словно мальчишка, ведет блондинку с осиной талией в бар, выпивает пару пива, разговаривает с ней, смеется -- точно так, как разговаривают и смеются миллионы людей вокруг. Там по улицам запросто ходят такие знаменитости, как Грета Гарбо, Кэрол Ломбард, Алиса Фэй1. "Сара,-торжественно сообщит он жене,-- мне нужно съездить в Лос-Анджелес, по делам государственной важности. Не жди меня раньше чем через неделю".
-- Ну? -- шериф говорил в трубку.-- Ну, я спрашиваю! Это Лос-Анджелес?
Девяносто долларов, каких-то вшивых девяносто долларов... Он перестал глазеть на улицу. Шериф произнес:
-- Хэлло! Это Свонсон?
Макомбер вдруг почувствовал, как у него задрожали ноги.
Сидеть на стульчике и слушать разговор шерифа по телефону терпения не хватало. Он встал, медленно, через заднюю комнату прошел в туалет. В кабинке, закрыв дверь на крючок, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Вот как, оказывается, он выглядит! Вот что сделали с ним двенадцать лет службы, бесконечные препирательства с женой... В кабинет он вернулся с абсолютно равнодушным видом.
-- Хорошо, хорошо,-- басил шериф в трубку,-- вы не можете держать его два месяца. Знаю, что тюрьма переполнена. Что это противоречит конституции. Знаю... Но я просил вас, умолял, ради Христа. Всего лишь мое предложение. Мне очень жаль, что он орет как полоумный. Но разве я виноват в этом? Вы бы и сами разорались, засади вас на пятнадцать лет в тюрьму. Только пока не орите, не выходите из себя, ради Христа! Знаете, во что обойдется этот наш телефонный разговор графству Гэтлин? В миллион долларов, никак не меньше! Ладно, перезвоню. Хорошо, я сказал, хорошо! -- И положил трубку; посидел с усталым видом, разглядывая свою расстегнутую наполовину ширинку; вздохнув, привел брюки в порядок.-- Ну и город, этот Лос-Анджелес! -- с укором покачал головой.-- Меня так и подмывало послать его к черту! Зачем мне волноваться, гробить свое сердце, приближать себя к могиле из-за какого-то негодяя, который проник в товарный вагон?
-- Речь идет об известном преступнике,-- осторожно настаивал Макомбер.-- У нас его дело, мы все о нем знаем.-- Он старался говорить не выказывая волнения, но голос у него слегка дрожал.-- Правосудие есть правосудие!
Шериф печально поглядел на него.
-- Глас совести. Шериф, Макомбер, не имеет ничего против. Готов дать зеленый свет.
-- Ну а мне-то что? Просто я хочу закрыть дело, вот и все.
Шериф снова повернулся к телефону.
-- Ну-ка, соедините меня с финансовым управлением графства. Да, с казначеем.-- Он сидел, прижав трубку к мясистому уху и поглядывая на Макомбера.
Макомбер подошел к двери, снова выглянул на улицу: в окне его дома, через дорогу,-- жена. Сидит, облокотившись на подоконник, с полных ее рук срываются крупные капли пота... Он отвернулся.
Далекий, еле доносящийся голос шерифа -- разговаривает с казначеем графства. А вот голос казначея отлично слышен в трубке -- становится все громче, уже какой-то механический.
-- Все только и тратят деньги! -- визжал он в приступе гнева.-- Никто их не приносит, только все тратят! Буду счастлив, если к концу месяца наскребу себе на зарплату. А вам вдруг потребовалось девяносто долларов на увеселительную поездку в Лос-Анджелес, чтобы доставить оттуда ворюгу, который спер на девять долларов подержанных товаров! Да черт с ним! Повторяю -- черт с ним!
Макомбер поспешил засунуть руки в карманы, чтобы никто не заметил, как жилы у него вздулись от возмущения,-- этот казначей еще бросает трубки... С равнодушным видом он смотрел, как шериф осторожно положил трубку на место.
-- Вот, Макомбер.-- Шериф чувствовал на себе пристальный, обвиняющий взгляд подчиненного.-- Боюсь, Джоан Кроуфорд придется и в этом году обойтись в Голливуде без вас!
-- Наверняка на киностудиях объявят по этому случаю траур,-- съязвил второй заместитель.
-- Лично я в этом совершенно не заинтересован.-- Макомбер старался не терять самообладания.-- Боюсь только, кое-кто от души посмеется, узнав, что по приказу шерифа известный преступник отпущен на свободу, будучи уже задержанным.
Шериф резко вскочил со стула.
-- Ну и что ты предлагаешь? Что, по-твоему, я должен сделать? -- Он закипал негодованием.-- Может, самому напечатать девяносто долларов? Или поговорить с властями штата Нью-Мексико?
-- Это не мое дело,-- холодно возразил Макомбер.-- Просто мне казалось, не имеем мы права давать преступникам возможность посмеяться над правосудием здесь, в Нью-Мексико.
-- Ладно, согласен! -- заорал шериф.-- Ну, предприниму что-нибудь! Иди, действуй! Я должен перезвонить им не раньше шести. В твоем распоряжении три часа, чтобы восстановить справедливость, чтобы восторжествовало правосудие! Я умываю руки.-- И снова уселся, расстегнул три пуговицы на ширинке, положил ноги на крышку стола.-- Если тебе так дорога полицейская честь -- устраивай все сам, как хочешь.
Макомбер вышел из кабинета.
Снова миновал свой дом, направляясь к конторе окружного прокурора. Дородная его жена все еще видна в окне, на подоконнике, и с ее толстых рук все так же скатываются крупные капли пота... Равнодушными глазами она смотрела на мужа, когда он с отрешенным видом проходил мимо; он так же -- на нее. Супруги не обменялись ни единым словом, не подарили друг другу и тени улыбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67