Одна за другой утекали драгоценные секунды, и в
довершение всех бед глаза Сеймура почти закрылись; теперь Теллон видел все
как в тумане.
На роль метательных снарядов подходили разве что несколько больших
банок с фруктами, стоявших у двери одного из складов. Он попытался собрать
их одной рукой, уронил, и они, дребезжа, покатились по полу. Тогда Теллон
положил Сеймура на пол, подобрал банки и вслепую побежал по коридору к
рубке, ожидая, что порция свинца вот-вот перебьет ему хребет. Он вбежал в
рубку, отпрыгнул вбок и стал нажимать на кнопки электроглаза, пока не
"подстроился" к Черкасскому.
Теперь он видел коридор с другого конца, видел четко, не сдвигаясь с
места. Из этого он заключил, что Черкасский стоит на мостике и наблюдает
за ним, но почему-то не стреляет. Значит, коротышка собирается превратить
их схватку в марафон. Теллон поднял тяжелую банку, подобрался к дверному
косяку и изо всей силы швырнул ее в другой конец коридора. Глазами
Черкасского он увидел, как из-за двери показалась его рука, и банка
рассекла воздух. Черкасский легко увернулся от нее, и банка с шумом упала
в трюм, наполнив эхом весь корабль.
Теллон нашарил на полу другую банку. Он решил подпустить Черкасского
поближе, чтобы тот как можно позже заметил летящий "снаряд" и не успел
увернуться. Прижавшись спиной к переборке, Теллон смотрел, как медленно
поднимается в гору коридор и растет впереди прямоугольник двери рубки.
Потом Черкасский свернул в камбуз, и эта картина сменилась панорамой
разгромленных шкафов и буфетов. А по полу, оскалив зубы в беспомощной
попытке зарычать, полз Сеймур. Теллон понял, что сейчас произойдет.
- Назад, Сеймур! - крикнул он. - Лежать, малыш!
Он ничего не мог сделать - только кричать. Он невольно зажмурился, но
изображение от этого, разумеется, не исчезло. Он должен был стоять и
глазами Черкасского глядеть на мушку пистолета. Пистолет рявкнул, и тело
Сеймура ударилось о дальнюю стену камбуза.
Теллон шагнул вперед и, собрав все силы, метнул банку. Раздался
шлепок, будто она ударилась обо что-то мягкое, и Теллон стрелой кинулся
вперед по коридору. Ненависть жгла его, как раскаленное добела железо.
Металлические стены дико завертелись, когда он бросился на
Черкасского. Они полу-соскользнули, полу-скатились к темному краю мостика,
потом, отскочив рикошетом от поручня, протащили друг друга вдоль всего
коридора. Электроглаз съехал набок, и Теллон снова ослеп, но это было
неважно. Он вцепился в Черкасского мертвой хваткой, и какой-то могучий
голос гремел у него в голове: "Теперь тебя ничто не остановит! Ты доведешь
дело до конца!"
Он ошибся.
Воспользовавшись разработанными в Блоке приемами борьбы, он мог бы
покончить с Черкасским за несколько секунд; но его пальцы, подчинившись
куда более древнему импульсу, сомкнулись на горле противника. И тут он
ощутил, что тело Черкасского преобразилось, налившись той же самой
стальной силой, как тогда, давным-давно, когда они вместе падали из окна
отеля. Сцепив руки в замок. Черкасский нанес встречный удар. Этим
старейшим из известных людям приемов он ослабил хватку Теллона, а затем,
извернувшись, освободился. Теллон попытался помешать ему, но Черкасский
несколько раз ударил его тяжелым пистолетом по бицепсам, и руки стали как
ватные. Чтобы сдвинуть электроглаз обратно на переносицу потребовалась
драгоценная секунда. В этот момент Теллон понял, что сражение проиграно.
Черкасский воспользовался этой возможностью. Теллон вновь обрел
зрение - но лишь для того, чтобы увидеть, как ствол пистолета бьет его в
солнечное сплетение. Пол рубки ушел у него из-под ног, и он рухнул
навзничь. Он снова смотрел в прицел пистолета Черкасского, на этот раз на
самого себя. Мушка пистолета подползла к его голове и вновь поползла вниз.
- Я долго за тобой гонялся, Теллон, - спокойно сказал Черкасский, - и
в некотором смысле я этому рад. Конечно, расстрел заключенного может
испортить мою репутацию в глазах нашего многоуважаемого Арбитра. Расстрел
любого заключенного, но только не тебя - ты натворил столько бед, что
возражать никто не будет.
Теллон, задыхаясь, попытался перекатиться на бок; палец Черкасского,
лежавший на спусковом крючке, напрягся. Только тут до Теллона стал
доходить подлинный смысл его слов - то была последняя, нежданная надежда.
- Подождите... подождите... - Он задыхался и, чтобы заговорить снова,
с усилием втягивают в легкие воздух.
- Прощай, Теллон.
- Подожди, Черкасский... ты кое-чего не... взгляни на экраны!
Черкасский быстро скользнул взглядом по непривычным звездным узорам
на черных панелях, потом уставился на Теллона, потом - опять на экраны.
- Это какие-то ваши штучки, - сказал Черкасский, изменившимся
голосом. - Ты не взле...
- Я взлетел. Мы совершили слепой прыжок. - Теллон боролся с удушьем.
- Ты был прав, когда сказал, что мой расстрел не испортит твою репутацию.
Никто и никогда не узнает об этом, Черкасский.
- Ты лжешь. На экраны можно вывести панораму, записанную на пленку.
- Тогда взгляни на панели прямого обзора. Как, по-твоему, мы могли бы
пробиться в космос через все эти тяжелые армады, которые ты собрал?
- Они знали, что я на корабле. Они не открыли бы огонь, пока на
корабле я.
- Они открыли огонь, - сухо сказал Теллон, - но мы прыгнули.
- Но разве они могли? - прошептал Черкасский. - Только не в меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64