Он попытался вновь ощутить себя здесь, в обшарпанном
гостиничном номере на Эмм-Лютере, почувствовать под собой жесткое сиденье
кресла. Впрочем, что толку в таких попытках? Ведь это все равно ждет его
где-то в далеком будущем.
Внезапно он стал гораздо моложе. Он еще писал свой диплом по
электронике. И сейчас он обнимал Майру. ВСЕ ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ. Он
упоенно впитывал ее облик, любовался густой копной каштановых волос, ее
глазами цвета виски. Они медленно, с наслаждением двигались под звуки
музыки, и Майра, как всегда, чуть-чуть отставала от такта. "Ну, танцевать
она никогда толком не умела, - с нежностью подумал он, - но ведь впереди
уйма времени, чтобы научиться, после того, как они поженятся". А сейчас
достаточно просто скользить сквозь облака серого дыма и переливающийся
звездными огоньками сумрак.
Дансинг медленно растворился в воздухе. Он уже в другом месте и в
другом времени. Он сидит в уютном старом баре в Беркли и ждет ее.
Оранжевые блики играют на роскошных панелях темного дерева, которыми
облицованы стены. Она что-то уж слишком запаздывает. Он злится. Она ведь
знает, где он ждет ее, так что если уж не захотела прийти на свидание,
могла бы и позвонить. Похоже, она чересчур разбаловалась, слитком многое
стала принимать как должное и теперь думает, что он попрется за тридевять
земель к ней домой выяснить, что случилось. Ну что ж, он ее проучит. И он
начал пить - решительно, мстительно, а страх все разрастался, как темное
пятно, хоть он и отчаянно пытался остановить его.
Следующее утро. Дремотная тишина метрологической лаборатории.
Разостланная на прожженном сигаретами столе газета, и - невероятно! - на
матовой пластиковой странице лицо Майры. Ее отец - печальный, вечно
бормочущий что-то под нос великан (много лет назад мать Майры бросила
его), - задушил Майру подушкой, а потом вскрыл себе вены портативной
циркулярной пилой.
Цвета расплываются в глазах, горе, как морской прилив, заливает душу.
И снова музыка, они танцуют; но на этот раз Майра куда сильнее отстает от
медленного ритма. И вся она обмякшая, тяжелая. Он поддерживает ее, не дает
упасть; ее дыхание клокочет у самого его уха...
Теллон, вскрикнув, сжал засаленные подлокотники кресла.
- Ну что, очнулся? - произнес чей-то голос.
- Надо же, какой романтичный мальчик! А по виду не скажешь, - тихо
рассмеялся кто-то другой.
Теллон открыл глаза. В комнате было полно людей в серых габардиновых
мундирах гражданской службы безопасности ЭЛСБ. Вооружены они были легко:
преимущественно многоствольными похожими на веера "шершнями", хотя он
заметил и обычные пистолеты. Лица веселые и довольные, у некоторых на
щеках еще виднелись тонкие розовые полоски - следы масок, защищавших их от
психотропного газа.
При каждом вдохе его начинало тошнить, и желудок выворачивало
наизнанку. Но физическая дурнота была пустяком в сравнении с эмоциональным
потрясением. Его все еще колотило; это был нервный шок и одновременно
нестерпимое чувство, что над ним надругались - схватили, вскрыли и распяли
на анатомическом столе, как подопытное животное. Майра, любимая... Прости
меня. А вы, выродки, вы - ухмыляющиеся, омерзительные...
На миг он напрягся, уже готовый броситься вперед, но тут же понял -
как раз на это они и рассчитывают. Вот почему они использовали вместо
обычного паралитического газа аналог ЛСД. Теллон заставил себя
расслабиться; он способен выдержать все, что готовят ему Крюгер,
Черкасский, Зепперитц, и он это докажет. Он будет жить. Он сумеет уцелеть
и сохранить рассудок - хотя бы для того, чтобы прочесть все книги в их
тюремной библиотеке.
- Очень хорошо, Теллон, - произнес кто-то. - В вашем деле всегда так
важно сохранять самообладание. - Говорящий вышел вперед, и теперь Теллон
мог видеть его. Это был высохший, узколицый человек в черном кителе с
высоким жестким воротником - такую форму на Эмм-Лютере носили
государственные чиновники. Теллон узнал это худое лицо, эту шею с
вертикальными складками и нелепо-пышные волнистые волосы: Лорин Черкасский
- второй человек в службе безопасности.
Теллон невозмутимо кивнул:
- Добрый вечер. Я как раз думал...
- Молчать! - прервал его плечистый блондин с сержантскими нашивками.
- Все в порядке, сержант. - Черкасский сделал молодому человеку знак
отойти в сторону. - Раз у мистера Теллона появилась охота с нами
пооткровенничать - не следует ее отбивать. Полагаю, в самое ближайшее
время он поведает нам немало интересного.
- Разумеется, я буду рад рассказать вам все, что знаю, - быстро
отозвался Теллон. - Какой мне смысл молчать?
- Совершенно верно, никакого. - Голос Черкасского сорвался на
истерический визг, и Теллон вспомнил, что этот коротышка пользовался
печальной славой человека не вполне вменяемого. - Я рад, что вы так на это
смотрите. Ну что ж, мистер Теллон, может быть, на один вопрос вы ответите
прямо сейчас?
- Что? А... да-да, конечно.
Черкасский прошествовал к комоду - при каждом шаге его голова на
длинной шее дергалась - и вытащил разряженный автоматический пистолет.
- Где патроны к этому оружию?
- Вон там. Я выбросил их в мусорную корзину.
- Понятно, - сказал Черкасский, нагнувшись за обоймой. - Вы их
спрятали в мусорной корзине.
Теллон беспокойно заерзал в кресле. Они вели себя настолько
по-детски, что это казалось неправдоподобным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64